«Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства» показывает, вопреки г-ну Пругавину, что именно большинство кимрских крестьян «бросило землю» окончательно[112]; а во-вторых, все сказанное им по этому поводу представляет собою довольно сомнительное утешение.

Кем бы и чем бы ни было вызвано падение земледелия, оно представляет собою существующий факт, благодаря которому многие кустари могут скоро совсем вырваться из-под «власти земли». Конечно, теперь еще можно было бы замедлить этот процесс, поставив земледелие в лучшие условия. Но здесь опять-таки является вопрос – кто же поставит его в эти условия? Существующее правительство? Оно не хочет. Революционная партия? Она еще не может. А до тех пор, пока солнце взойдет, роса очи выест, пока наши революционеры будут иметь силу для осуществления своих реформаторских планов, – от крестьянского земледелия многих местностей может остаться лишь одно воспоминание.

Упадок земледелия и разложение старых «устоев» крестьянского мира представляют собою неизбежное следствие развития кустарного производства, конечно, при настоящих, действительных, а не при тех возможных условиях, которыми утешаются наши «маниловы» и которые неизвестно еще когда будут. Так, например, в Московской губернии «частые сношения (кустарей) с московским торговым миром действуют разлагающим образом на обычно-правовые отношения. Мир совершенно не вступается в семейные разделы, а вершит их старшина или волостной суд «по закону», детей отец делит по завещанию… после смерти мужа бездетная вдова лишается недвижимой собственности (дома), которая переходит к родственникам мужского поколения, а сама получает 1/7 часть[113]. Каким образом тот же кустарный промысел, дойдя до известной степени развития, стремится подорвать земледелие, – видно из примера крахмально-паточного производства. «Характерным фактом в районе рассматриваемого промысла является крайне неравномерное распределение между домохозяевами надельной земли. Так, в деревне Цибино, Бронницкого уезда, 44,5 % всей земли, нарезанной на 166 домохозяев, находятся в руках всего только 18 заводчиков из крестьян, причем на каждого из них приходится по 10,7 душевых наделов, между тем как 52 исправных домохозяев владеют всего 172 душевыми наделами или по 3,3 надела на двор. Понятно, что чем более будет увеличиваться доходность промысла… тем более будет у заводчиков побуждений захватывать в свои руки по возможности большее количество земли, и, весьма возможно, что и те 35 домохозяев, которые обрабатывают теперь свои наделы наймом, при повысившихся арендных ценах, найдут более выгодным отказаться от обработки своих наделов и передадут их заводчикам. Совершенно те же явления встречаются и в других селениях, в которых более или менее развит крахмально-паточный промысел».

5. Кустарь и фабрика

Но довольно, мы не пишем исследование о кустарной промышленности в России. Мы хотим лишь указать на бесспорные факты, самым неотразимым образом свидетельствующие о переходном состоянии нашего народного хозяйства. В то время как люди, сделавшие из защиты народных интересов главную цель своей жизни, закрывают глаза на самые многознаменательные явления, капитализм идет своей дорогой, выбивает самостоятельных производителей из их непрочных позиций и создает в России армию рабочих тем же самым испытанным способом, какой уже практиковался им «на Западе». «С экспроприацией прежде самостоятельных крестьян и отнятием у них средств производства идет уничтожение сельских побочных промыслов, процесс отделения мануфактуры от земледелия. Однако собственно мануфактурный период не ведет еще ни к каким радикальным преобразованиям. Нужно помнить, что мануфактура лишь понемногу овладевает национальным производством и что в ее основании лежат городские ремесла и сельские домашние, побочные промыслы. Если в известных пунктах, в известных отраслях производства, она уничтожает эти последние, то она вызывает их к существованию в другом месте, потому что она нуждается в них для обработки сырого материала… Она создает, поэтому, новый класс мелких сельских производителей, который занимается земледелием, как побочной отраслью, главным же образом занят промышленным трудом, произведения которого прямо или через посредство купцов продает мануфактурам… Только крупная промышленность с ее машинами дает капиталистическому земледелию прочную основу, окончательно экспроприирует огромное большинство сельского люда и заканчивает отделение земледелия от сельской домашней промышленности»[114]. Мы переживаем в настоящее время именно этот процесс постепенного охватыванья нашей национальной промышленности мануфактурой. И именно этот процесс «вызывания к существованию» или, по крайней мере, временного оживления многих отраслей мелкой кустарной промышленности дает г. В.В. et cons. возможность с кажущимся успехом доказывать, что у нас не имеет места «капитализация кустарного промысла»[115]. Ничтожная плата, за которую кустари продают свой труд, несколько замедляет переход к крупной машинной индустрии. Но как в этом явлении, так и в его несомненных последствиях, нет и не может быть ничего самобытного. «Удешевление рабочей силы посредством простого злоупотребления трудом женщин и малолетних, простого хищничества по отношению ко всем нормальным условиям труда и жизни, ровно как и основывающееся на этом удешевление товаров и вообще капиталистическая эксплуатация, – наталкивается, наконец, на известные, неустранимые более естественные пределы. Как скоро достигнут этот пункт… бьет час введения машин и быстрого превращения изолированной домашней работы (или также мануфактуры) в фабричное производство»[116]. Мы видели, что этот час пробил уже для уездов Шуйского бумаготкацкого округа. Скоро пробьет он и в других промышленных местностях. Раздача работы «на дома» выгодна для капиталистов лишь до тех пор, пока промышленный труд является побочным, подспорным занятием кустаря. Доход от земледелия позволяет работнику довольствоваться невероятно низкою платою. Но как только прекращается этот доход, как только хлебопашество окончательно вытесняется промышленным трудом, – капиталисту приходится довести заработную плату до уровня знаменитого минимума потребностей трудящегося. Тогда ему становится выгоднее эксплуатировать рабочих на фабрике, где самая коллективность труда усиливает его производительность. Тогда-то и наступает эра крупной машинной промышленности.

Бумагопрядильное и ткацкое производства являются, как известно, самыми передовыми отраслями современной капиталистической индустрии. Вот почему в них оказывается уже почти совершенно законченным процесс, еще только начинающийся, а пожалуй, и совсем еще не начавшийся в некоторых других производствах. В то же время явления, имевшие место в наиболее усовершенствованных отраслях промышленности, могут и должны считаться пророческими по отношению к другим ее сферам. Совершившееся там вчера может совершиться здесь сегодня, завтра или вообще в самом недалеком будущем[117].

6. Успехи русского капитализма

Г-н Тихомиров не признает успехов русского капитализма. Мы и сами готовы сказать нашей буржуазии: «что делаешь, делай скорей». Но, «к сожалению или к счастью», она не нуждается в понуканиях. Еще А. Исаев, возражая на книгу русского «штатс-социалиста», обратил внимание читателей на нашу обрабатывающую промышленность. По его мнению, недавняя всероссийская выставка может служить лучшим ответом на преждевременные ликования по поводу печальных, будто бы, «судеб капитализма в России». «Стоит развернуть класс волокнистых веществ, – говорил он, – от него так