Возможно, я задела какую-то струну, поскольку она посмотрела на эти бумаги и затем на меня.

— В последний раз, — растерянно повторила мама, а в следующий миг уже мчалась на «конкорде» к магазинам.

Мама все еще вела себя странно, но я тогда этого не замечала. В фургоне Пайпер была система DVD, и мы с тобой и Эммой сидели с беспроводными наушниками, слушая «Из 13 в 30», самый лучший фильм на свете. В прошлый раз я смотрела его дома, а Пайпер станцевала «Триллер» целиком, вместе с Дженнифер Гарнер, отчего Эмма заявила, что хочет прямо на месте умереть со стыда, хотя втайне я восхищалась тем, что Пайпер помнит все движения.

Спустя два часа мы с Эммой атаковали отдел для подростков. Большинство моделей будто были созданы Предприятием Страшных Распродаж, с V-образным вырезами до самого пупка и брюками с такой заниженной талией, что они скорее походили на гольфы. И все же было здорово оказаться вдалеке от детских отделов. Пайпер толкала твое инвалидное кресло по проходам, не приспособленным для людей с ограниченными возможностями. Тем временем мама, чье настроение заметно ухудшилось, время от времени наклонялась, чтобы померить тебе обувь.

— Ты знаешь, что эти пластиковые штучки на кончиках шнурков называются эглеты? — спросила ты.

— Вообще-то, знаю, — раздраженно ответила я, — ты говорила это в прошлый раз.

Я проследила за тем, как Эмма на цыпочках подкралась к прозрачной блузке. Мама бы сказала, что в ней «видны все твои сокровища».

— Эмма! — позвала я. — Ты, должно быть, шутишь!

— Ее носят с бюстгальтером, — сказала она, а я сделала вид, что знаю.

По правде говоря, Эмма могла надеть нечто подобное и выглядеть шестнадцатилетней девушкой, потому что была ростом пять футов пять дюймов, высокой и стройной, как ее мать. Я не носила бюстгальтер. Меня угнетало, что живот мой выпирал сильнее груди.

Я сунула руку в карман толстовки. Внутри лежал пластиковый пакет «зиплок». Всю прошлую неделю я носила мешки с собой. Уже дважды я спровоцировала рвоту в местах, где не было туалетов, — раз за спортивным залом в школе, другой на кухне Эммы, когда она была наверху и искала диск. В эти моменты я думала лишь об одном: «Застанут ли меня? Остановит ли это боль в моем желудке?» Единственный способ избавиться от этих вопросов — поддаться искушению, хотя после я ненавидела себя за то, что не сдержалась.

— Тебе это очень подойдет, — сказала Эмма, поднимая пару огромных спортивных брюк.

— Мне не нравится желтый цвет, — сказала я и пошла между рядами.

Пайпер и мама о чем-то разговаривали. Точнее, Пайпер разговаривала с мамой, а та присутствовала на месте лишь физически. Она явно отключилась от беседы, кивая в нужных местах, но не прислушиваясь. Мама думала, что может обвести людей вокруг пальца, но была не такой уж хорошей актрисой. Взять тебя, к примеру. Сколько раз она ссорилась с папой о том, нанимать или нет юриста, когда ты сидела в соседней комнате? А когда ты спрашивала, почему они спорят, мама настаивала, что все нормально. Неужели правда думала, что ты так увлечена сериями «Дрейк и Джош», что не ловила каждого их слова?

Хотелось бы мне, чтобы она послушала. Чтобы услышала то, о чем ты спрашивала меня, когда мы ночью лежали в кроватях: Амелия, мы всегда будем здесь жить все вместе? Амелия, поможешь мне почистить зубы, чтобы не пришлось просить маму? Амелия, а могут родители отправить тебя туда, откуда ты явился?

Разве удивительно, что теперь я смотрела в зеркало и видела свое отвратительное лицо и не менее отвратительное тело? Мама собиралась идти к юристу, чтобы подать иск из-за ребенка, который оказался вовсе не совершенным.

— Где Эмма? — спросила Пайпер.

— В отделе для подростков, выбирает кофточки.

— Приличные или обтягивающие, как в рекламе порнографического фильма? Некоторую одежду, которую шьют для подростков, нужно запретить по закону.

Я засмеялась:

— Эмма всегда может нанять адвоката. Мы знаем одного хорошего.

— Амелия! — выкрикнула мама. — Смотри, что ты наделала!

Но сказала она это до того, как опрокинула целую стойку с блузками.

— Ох, проклятье! — воскликнула Пайпер, бросившись чинить перекладину. Мама поджала губы и покачала головой, глядя на меня.

Она злилась, а я даже не знала почему. Я нырнула сквозь лес одежды для девочек, расставив руки и касаясь штанин и рукавов, которые напоминали лианы. Пригнула голову, когда прошла мимо Эммы. Что же я сделала не так?

А что я сделала правильно?

Мама будто бы злилась, что я упомянула при Пайпер адвоката. Но Пайпер была ее лучшей подругой. Тема адвокатов теперь постоянно присутствовала в нашем доме, как динозавр за обеденным столом, которого мы старались не замечать, когда он утыкал свою огромную скользкую морду в картофельное пюре. Ведь она рассказала обо всем Пайпер, так?

Или… намеренно этого не сделала.

Может, поэтому она не хотела идти с Пайпер по магазинам? Почему мы на днях не заехали в гости к Пайпер, когда были в ее районе, как раньше? Когда мама говорила про денежную компенсацию, чтобы обеспечить тебя так, как следует, я не сильно задумывалась, против кого будет иск.

Если против врача, который вел беременность… тогда это как раз Пайпер.

Вдруг я поняла, что я не единственная в жизни моей матери, кто разочаровал ее. Вместо облегчения я испытала прилив тошноты.

Я встала и вслепую пошла вперед, заворачивая за угол, пока не оказалась в отделе нижнего белья. К этому моменту я уже плакала, и, к моему везению, единственный работник на этаже, помимо кассира, остановилась прямо напротив меня:

— Милая, ты в порядке? Ты потерялась?

Она говорила так, будто мне пять лет и я убежала от мамы. Хотя это было недалеко от истины.

— Все в порядке, — сказала я, склонив голову. — Спасибо.

Я проходила мимо бюстгальтеров, когда один комплект зацепил мой взгляд. Розовый, шелковый, в коричневый горошек. Такой бы точно надела Эмма.

Вместо того чтобы вернуть его на вешалку, я сунула в карман, рядом с мусорными мешками. Вцепилась в лифчик ладонью, проверяя, не смотрит ли продавщица. Атласная ткань холодила мне кожу. Клянусь, под ней словно билось спрятанное сердце!

— Уверена, что с тобой все в порядке? — снова спросила женщина.

— Да, — с легкостью соврала я.

Как бы сильно я сейчас ни испытывала ненависть, но я все же была дочерью своей матери.

Пайпер

Сентябрь 2007 года

Я всегда говорила, что лучшее в