…Так. Во-первых, Арсений гей. И девственник. Сегодня он провел первую в своей жизни ночь с женщиной. Как же он может оказаться насильником?!

Да, но все это сказал — он. Это его слова.

Слова.

А если он солгал? Если только прикинулся геем?!

Но зачем, вот в чем вопрос… Арсений, получается, целый спектакль поставил перед ней? Но, минуточку, если он не гей, а насильник, он бы уже давно использовал возможность напасть на нее! Они ведь столько раз оказывались наедине!

Непонятно. Ничего не понятно.

Лия не знала, за что еще ухватиться, за какую мысль, воспоминание, деталь, которая смогла бы внести хоть немного ясности в эту странную, неправдоподобную историю.

Голос? — Его можно подделать.

Глаза? — Линзы.

Бородку — отрастить и потом сбрить. А то и наклеить.

Волосы — покрасить или надеть парик.

Хотя… У Арсения великолепно очерченный, мужественный подбородок — не зря он напоминает ей Жана Маре. А у насильника нижняя часть лица была куда менее выразительна! Эту часть Лия как раз видела лучше, ее не скрывала тень от козырька его кепки.

Однако… Если вдуматься, такая борода-полоска, какая была у насильника, графически изменяет контур. Как карандаш для губ: можно провести линию пониже или повыше, зрительно тем самым уменьшить или увеличить размер рта. В данном случае — скул и подбородка…

Никаких у нее нет доказательств. Никаких фактов, как любит говорить Феликс. Одни предположения.

Самое подозрительное было даже не слово «русалочка» — банальное слово! — а выражение лица Арсения. Именно оно выдало его. Было видно, что он ляпнул что-то не то и спохватился.

Это факт? Или не факт?

Позвонить бы сейчас Феликсу… Но телефон в ее сумочке, а она где-то в комнате. Если Лия пойдет его искать, Арсений сразу насторожится. Придется оставаться в ванной и постараться сделать вид, что ничего не случилось…

Но, минуточку! Он ведь предложил ей замуж выйти! Какому насильнику это нужно? Да еще кольцо купил дорогое…

Или он раскаялся? Насильник ей подарки присылал, эсэмэски с извинениями… Был под кайфом, мол…

Допустим. Был под кайфом, напал на девушку, потом раскаялся. Хотел загладить вину. Но в таком случае он не гей. И в таком случае он уже целый месяц методично, день за днем, Лию разыгрывает! С какой же целью, черт побери?!

А что, если он решил подъехать к ней таким образом, потому что в нее влю… Ну да, влюбился! В конце концов, такое случается с мужчинами и женщинами.

Ладно, предположим. Влюбился, но был уверен, что Лия его прогонит, если узнает… Отчего и затеял весь этот спектакль.

И добился своего: Лия пустила его в свою жизнь. Даже полюбила, платонически. Затем он ловко подвел ее к сексу… Чтобы Лия увидела в нем уже не «подружку», а мужчину… И теперь он умоляет выйти за него…

От этой мысли Лие стало немного легче на душе. Кем бы Арсений ни был, он не опасен! Он провел с ней ночь и хочет провести еще много других. Ей бояться нечего. Замуж она за него не пойдет, ясное дело, но хоть из ванной можно выйти без страха. А потом побыстрее смыться — подальше от этого чудика.

Постановив так, Лия выключила фен.

— Ты как там, милая? Завтрак готов, — донеслось до нее с кухни.

— Иду, — ответила она и посмотрела на себя в зеркало, надевая на лицо беспечную улыбку. — Только оденусь сначала. Подожди, я быстро!

Он на кухне. Ее одежда в спальне. Быстро натянуть на себя вещи, схватить сумочку и бегом за дверь!

— Боюсь, что с одеждой придется повременить…

Внутри все ухнуло вниз. Эти слова почему-то показались ей зловещими.

— Что такое? — Лия старалась казаться спокойной.

— Я ее положил в стиральную машину, — лицо Арсения возникло позади нее в зеркале. — Подумал, что тебе будет приятно надеть чистое. Ты ведь каждый день меняешь одежду, я прав?

Милый чудик о ней позаботился? Или это способ удержать ее в квартире?

— Прав, — Лия кивнула. — В том, что я ежедневно принимаю ванну и меняю одежду. А вот в стирку ты ее отправил напрасно. Мне на работу надо, заказы ждут. Я бы, в порядке исключения, сегодня обошлась и вчерашней.

— Ох, прости, — знакомое виноватое выражение, детское, наивное. Ужасно хочется его обнять и утешить. Еще вчера Лия бы так и сделала… — Но теперь ничего не поделать, я уже запустил машину. Давай завтракать, милая. Пока все постирается, пока высохнет…

Он по-прежнему смотрел на нее в зеркало, стоя позади, и ей казалось, что он давал понять: не сбежишь!

Может, он и не опасен… раз хочет жениться… Но с головой у него не все в порядке. Кем бы ни был Арсений, он манипулятор. А это плохо. Человек, который любит манипулировать другими… а он любит, потому что все проделал весьма искусно… — это человек с большими тараканами в башке. Нездоровый психически и дурной человек!

Лия обреченно прошла на кухню, села за стол.

— Апельсиновый сок, — он придвинул ей стакан. — Свежевыжатый, между прочим. Только что приготовил. И еще тосты. Надеюсь, тебе понравится. Я их поджарил с беконом и сыром пармезан… Тебе один, два? Я сделал кофе, но ты, может, предпочитаешь чай? — Он казался веселым, никакого напряжения не ощущалось.

— Предпочитаю кофе, но я люблю готовить его по своему рецепту.

— Дай угадаю, — мило улыбнулся он. — Армянские корни, да? Или, как ты любишь говорить, «кавказская кровь».

— Вообще-то Армения находится в Закавказье. Но не могу же я сказать «закавказская кровь»! — Она тоже улыбалась мило.

— Ну, Закавказье — это если считать от России. Это для нее Армения находится «за». Но если не брать в расчет великорусский подход, то Армения вполне себе находится на Кавказе.

— Не факт. Армения оспаривает это географическое определение, как я слышала.

— Да? Ну, нам с тобой без разницы, верно? Тебе это не мешает говорить о своем кавказском темпераменте.

— Художественное преувеличение, не более, — пожала Лия плечиком.

— В следующий раз я уступлю тебе право приготовить кофе. А пока, с твоего позволения, угощу тебя своим. Попробуй. Надеюсь, что не так уж он плох… Что скажешь?

Лия отпила несколько глотков.

— Весьма недурно.

— Ты мне льстишь? — еще одна милая улыбка на его лице.

— Ладно, мой лучше на самом деле, — и еще одна милая улыбка на ее лице.

Сколько еще их понадобится, этих фальшивок, пока она не выберется отсюда? Ее уже тошнит от них… Они оба ведут игру, только цель не ясна. Его цель — свою-то Лия уже вполне внятно определила: сбежать!

А вдруг все-таки ошибается Феликс? И гомосексуализм вовсе не предопределен с рождения?