Они ринулись друг другу навстречу с той же яростью, будтоона копилась в них всю прошедшую жизнь. На трибунах затихли, застыли, никто нешевелился, даже облака и птицы в небе повисли неподвижно, и только двоезакованных в железо всадников несутся, подобно двум катящимся с крутых горогромным валунам, которым суждено столкнуться в тесной долине.

Томас целил в щит, но когда уверился, что Лангер укрепил щити приготовился принять на него удар, успел в последний миг поднять копье,острие ударило в шлем. Лангера отшвырнуло на заднюю луку седла, он удержалкопье и щит, однако толстые ременные завязки не выдержали, шлем взлетел и,кувыркаясь на ярком солнце, обрушился в толпу на трибунах.

Удар нечеловеческой мощи раздробил щит Томаса, он чувствовалсебя так, словно в него угодил камень, брошенной катапультой, что дробиткрепостную стену. Копье вылетело из ослабевшей руки, он с трудом удержался вседле. Конь сам донес Томаса на его край поля, встречающие расплываются передглазами, будто в тумане, и покачиваются, словно на волнах. Рыжая голова Олега,он высится над оруженосцами и слугами, кажется втрое больше.

Подбежал один из придворных короля, граф Велезейн, спросил сбеспокойством:

— Вы будете продолжать бой? Томас прохрипел:

— А... Лангер?

— Он потрясен, но, потеряв шлем, сохранил копье и щит,так что счет равен.

— Сразимся, — произнес Томас глухимголосом. — Если граф готов...

Приблизился Олег, буркнул:

— Он еще как готов. Ему уже несут шлем. Может,передумаешь?

Томас прошипел яростно:

— Ни за что! Как ты мог даже подумать такое!

На той стороне оружейники быстро заменили порванные ремниновенькими, граф Лангер обеими руками нахлобучил шлем и сразу опустил забрало.Ему подали копье и щит, он неотрывно смотрел на другую сторону поля. Томас заэто время перевел дух, перед глазами перестало двоиться. Ему заменили щит икопье, герольд поинтересовался, готов ли он к новой схватке, Томас произнеснадменно:

— Готов и сейчас и всегда во славу Пречистой Девы. Еслиграф Лангер не признается, что оболгал...

Герольд сказал торопливо:

— Я не стану пересказывать, что благородный граф Лангерпредложил вам, сэр Томас, просто передам королю, что обе стороны к схваткеготовы.

Прозвучал сигнал трубы, рыцарь-судья взмахнул мечом. Обапустили коней вскачь, разогнались, на трибунах орали, только король сиделугрюмый и наблюдал сурово и нахохленно, втянув голову в плечи. Рыцари сшиблисьна середине, снова громовой удар железа о железо, словно оба рыцаря ударилисьжелезными телами. Брызнула белая щепа, со свистом рассекла воздух, как будтостая белых голубей разлетелась в испуге. Зрители провожали щепки остолбенелымивзглядами, а потом повернулись и проводили взглядами обоих рыцарей, чтопридержали коней, остановили и повернули обратно, каждый отбросил обломок копьяне длиннее полена.

Двое судей с каждой стороны по одному вскинули мечи, народзагудел, кто разочарованно, кто радостно, в предвкушении повторной схватки, асудьи помахали мечами и, за неимением белых флажков, означающих ничью, воткнуликинжалы в специально высверленные дырочки в бревне.

Томас вернулся, покачиваясь в седле. Олег поддержал, сказалрассерженно:

— Может, хватит?

— Нет...

— Ты свалишься раньше, чем он дотронется до тебякопьем!

— Это он... свалится, — донесся прерывистый шепотиз-под шлема.

Олег раздраженно выругался. Подбежал рыцарь, присланныйкоролем, поинтересовался, будет ли Томас продолжать бой. Томас ответил сгордостью, достойной самого Врага рода человеческого:

— Если граф готов, то почему откажусь я?

Рыцарь унесся, и почти без передышки протрубили призывпоявиться на краю поля. Томас принял из рук сочувствующих копье, зажал подмышкой и пустил усталого коня к месту старта. Судья взмахнул мечом, Томас прошепталконю в опущенные уши:

— Последний бой... После него ты будешь отдыхатьдолго-долго. Только сейчас не опозорь...

Конь прянул ухом, копыта застучали, Томас собрался с силами,тело напряглось, как будто превратилось в камень, страшный удар, что вышиб изнего дух, в глазах потемнело, грохот ударил в череп и едва не разломил его. Онсам не понял, каким чудом удержался в седле, помогла выучка жарких боев вСвятой Земле, где упасть — верная смерть. Конь остановился, дрожа и растопыривноги. Томас ощутил, что он сейчас упадет, начал поспешно освобождать ноги изстремян.

А граф Лангер, тоже потрясенный ударом, словно в негоугодила наковальня, долго пытался удержаться в седле, уже свесился с коня так,что загребал руками землю, но все еще невероятными усилиями удерживался, дажене выпускал из руки тяжелого копья, однако подпруга, не выдержав такойнагрузки, снова лопнула, опозорив его вторично, и он с силой ударился о землю,перевернулся дважды и остался на спине, обессиленно раскинув руки.

Томас вскрикнул:

— Победа!

Он хотел соскочить на землю, но сил не осталось, он почтисполз, но конь вздохнул благодарно, а Томас сделал шаг в сторону распростертогографа, до него еще десяток шагов... и вдруг граф вскочил на ноги, какошпаренный, в его руке моментально оказался меч.

— Сдавайтесь, граф! — сказал громко Томас. Дыханиеобжигало горло, он задыхался, но старался, чтобы голос звучал по возможностировно. — Признайтесь, что оболгали меня, и король вас простит. Я тожепрощу... по-христиански.

Граф ответил руганью, а к Томасу метнулся, как взбешенныйтур. Взметнулся меч, Томас едва-едва успел подставить щит, но удары посыпалисьсо всех сторон. Граф, оказывается, с одинаковой мощью лупит и справа и слева,его меч не просто доминировал в воздухе, казалось, только у него он и есть, аТомас лишь содрогался от яростных ударов, вздрагивал и отступал, вздрагивал иотступал.

Граф взревывал, как разъяренный бык, Томас слышал яростноесопение, тяжелые удары сотрясали его от макушки до пят, левая рука со щитомонемела. Меч графа длиннее на целую ладонь, шире, и, когда прорезает воздух, натрибунах вскрикивают, кто в страхе, кто в восторге. Тяжелый удар, Томас вовремяподставил щит, однако в левое плечо резко кольнуло болью.

Узкая щель в шлеме не позволит посмотреть на рану, но графпустил первую кровь, радостно орет, потряс мечом, вызвал на трибунах вопльликования, снова насел с удвоенной яростью. Томас задержал дыхание, неожиданношагнул вперед и сам нанес несколько торопливых ударов, слабых, но чтобы остановитьграфа, как-то нарушить победный ход, а ближний бой вроде бы благоприятнее длятого, у кого меч короче...

Длинный меч на длинной рукояти дает преимущество на дальнейдистанции, но и у него, Томаса, меч не настолько короток, чтобы сойтисьвплотную и успеть ткнуть, как кинжалом. Граф отпрянул, Томас ощутил егобеспокойство, воспрянул духом и постарался обрушить удары, целясь в шлем. Вплечо покалывает, теплая струйка поползла по груди. Рана вряд ли серьезная, насиле рук не сказывается, но если бой затянется, то трудно сказать, насколькоослабеет...