– Да, – шепнул он, обнимая меня. – Да, ты права.

Целоваться в том положении, в котором мы находились, было немного неудобно. Марк вынужден был встать, а я – подняться на сидении на колени. Но мы не могли оторваться друг от друга. А потом Марк подхватил меня на руки и хрипло произнес:

– Пойдем в спальню, Тиа?

Я кивнула и спрятала лицо у него на груди.

Таким должен был быть наш первый раз. Медленным, нежным, изучающим. Руки едва-едва прикасаются, осторожно гладят, будто бы спрашивая: можно? не оттолкнешь? А потом, осмелев, сжимают чуть сильнее, сминают, заставляют выгибаться и подаваться навстречу. Горячие губы на горячей коже – так сладко, так нежно, что слезы наворачиваются на глаза. И шепот, бессвязный, едва слышный. Слова совсем неважны, над ними мы не задумываемся. Наши сердца бьются в унисон, наши тела подаются друг к другу в одном ритме, наше дыхание сливается и становится общим, одним на двоих. И протяжный полукрик-полустон вырывается у нас одновременно. И потом мы лежим, вжавшись друг в друга, не в силах оторваться. Нет больше тебя и меня, есть только мы. Ты стал моим небом, моими звездами, воздухом, которым я дышу, вошел в мою душу, в мое сердце, влился в мою кровь. И я растворилась в тебе без остатка…

"Дамочка, милая моя, самая любимая, драгоценная!

Словами не передать, как я рада, что ты жива-здорова и что все у тебя благополучно. Док говорит, что теперь ты вернулась на свое законное место и не дело тебе якшаться с воровками и проститутками, а я все равно решила написать. Не захочешь читать – и ладно, выброси письмо, я пойму и не обижусь. Но все-таки сдается мне, что тебе интересно будет узнать наши нехитрые новости.

Посылку твою я получила. Все-все передают тебе низкий поклон и огромную благодарность. Правда, цена такой благодарности тебе хорошо известна, ну да это ерунда, не бери в голову. Берта усердно учится писать. Я предложила и ей черкнуть для тебя пару слов, но она ужасно стесняется. Ошибок, мол, много, и буквы кривые. Нетка было приболела, кашляла сильно, но мы с Доком быстро поставили ее на ноги. И вновь благодарю тебя за то, что замолвила за меня словечко – теперь я все время в тепле и сытости. Понемногу разбираю архив Дока. Так, как у тебя, работа у меня не спорится, но и ошибок вроде бы не допускаю. А уж зелья как я варить наловчилась! Док шутит, что меня после освобождения любой маг-лекарь с руками оторвет. Да только любой мне не нужен, вот в чем дело.

Сам же Док, похоже, пока ни о чем не догадывается. Но зовет меня по имени, угощает пирожками и иногда прикасается к моей руке, вроде как случайно. Меня это обнадеживает, конечно же.

Пациенток у нас мало. Сейчас, правда, и к нам пришла весна, принесла с собой не только капель и сырость, но и простуды. Многие кашляют и чихают время от времени, но в лазарет таких не берут. Я просто выдаю им настойку, вот и все. Укрепляющие профилактические зелья у меня получаются и вовсе отменные, Док говорит, что в этом году заболевших гораздо меньше, чем в предущем.

Главная же новость – нам все-таки прислали начальника на замену травмированному Андерсу. С Лютым господин Томпсон (так его зовут) пока не ужился. Помнишь ведь, как раньше оно было: Лютый творил все, что ему вздумается, пока не мешал Андерсу. А Томпсон сразу распорядился, чтобы без его прямых указаний никто в лагере и чихнуть не смел. Слава всем богам, к нам с Доком его приказ не относится. Томпсон было сунулся в работу лазарета, да только нарвался на такую отповедь, что зарекся и нос показывать. Док, он ведь такой, скажет – как отрежет. И никого не боится. Линда, что с Лютым крутила, мигом сообразила, куда ветер ныне дует, и принялась строить глазки новому начальнику, да вот только не слишком ей повезло. Не из тех мужиков оказался Томпсон, чтобы им бабы крутили. Позвал он ее несколько раз в административное здание якобы на беседу, а потом и обратно отправил. Ни подарков, ни лишней пайки Линда не получила, только Лютый зуботычин ей насовал и пообещал придушить, если жаловаться побежит. Но это она еще дешево отделалась, если вспомнить Красотку и Брюнетку. Здесь ей повезло, что Томпсон зорко следит, чтоб без его ведома и позволения никого не секли.

Ну вот вроде бы и все, больше новостей у нас нет.

С пожеланием всяческих благ

безмерно благодарная тебе Норма"

Письмо Мышки я дочитывала с улыбкой. Полузабытые образы проносились передо мной: Лютый, Линда, Красотка, Хромоножка. Словно воочию я видела, как Док ставит на место нового начальника, слышала его чуть насмешливый усталый голос. Подумать только, ведь прошло не так уж и много времени, а лагерь почти не вспоминался. Былые ужасы стали восприниматься, словно дурной сон, а новые заботы полностью поглотили меня.

Марк отдал мне в полное распоряжение свой кабинет, что вызывало неизменное ворчание Двина, вынужденного едва ли не ежедневно появляться с докладом в доме недоброжелателя. Я понимала и друга, и любовника, но в данной ситуации была полностью на стороне Марка: собственная безопасность была для меня важнее удобства.

– Да он просто боится тебя выпускать из-под присмотра, – повторял Двин. – Опасается, что однажды не захочешь к нему возвращаться. Тиа, я тебя не узнаю. Ты ведь так ценила свободу, даже жениха себе выбрала такого, чтобы ни в чем тебя не ограничивал.

– И получила замечательную возможность удостовериться, что к выбору жениха стоит подходить с иными критериями, – парировала я. – К тому же еще недавно моя свобода была ограничена куда как сильнее.

– Значит, я был прав: ты живешь с ним из благодарности. Знаешь, Тиа, после истории с санаторием я был убежден, что Грен способен на подлость, но даже не догадывался, до какой степени она простирается. Подумать только, он воспользовался твоей беззащитностью!

Однажды я все-таки взорвалась.

– Я не желаю больше выслушивать твои домыслы, Двин! Сколько раз мне повторить, что Марк ни к чему меня не принуждал, чтобы ты наконец поверил в правдивость моих слов? Я с ним живу, потому что так хочу сама. Он мне нравится, понимаешь? Он привлекает меня как мужчина. Я с ним счастлива.

Но друг, по-моему, все-таки мне не поверил. Он слышал только то, что желал, пропуская то, что шло вразрез с его мнением, мимо ушей. И с этим я ничего не могла поделать.

А вот деятельность Фойля немало досаждала мне. В стремлении отплатить своему благодетелю он предпринимал действия, основательно мне вредящие. И у нас с Марком начали вспыхивать ссоры.

– Урезонь своего карманного министра, – шипела я. – За каким демоном он полез в дела моих охотничьих угодий?

– Это обычная проверка, – невозмутимо отвечал Марк.

– И на верфи тоже, да? – закипала я.

– Слушай, Тиа, ну продай ты уже эту верфь мне, а? Все равно она не так уж много тебе приносит.

– Зато составляет тебе конкуренцию, – упрямилась я. – Хорошо, этот раунд ты выиграл. Но вот увидишь, я найду способ сместить Фойля и посадить на его место более лояльного ко мне человека.