«Да-а-а…» Бездна была довольна. Я, наконец, поняла.

— Тебе нехорошо, Ани, — тихо сказал мне господин Холд. — Пойдем со мной.

«Забери нашу силу, разорви договор». Ледяные статуи светились красным, белый туман обнимал щиколотки. В тишине громко стучало мое сердце, в сером мире довольно клубилась тьма.

Отпусти себя, девочка. Позволь ему… Всего один раз, и ты получишь свободу. Боль не вернется, вернется сила. Тот, кого ты любишь, видит в тебе лишь сестру. Просто закрой глаза, представь своего Никки.

Я повернула голову и посмотрела на маршала. Совершенство, не с него ли вырезали статуи? Счастливо ему улыбнулась. Плевать на боль, мне не нужно это совершенство, мне нужен мой Никки!

— Не вежливо уходить с середины вечера, — покачала я головой. — Я не уйду домой без брата и Лиз. Наслаждайтесь зрелищем, господин Холд. Дамы и господа наперебой твердят, что не видели что-то красивее. А что скажете вы?

— А я видел, — улыбнулся мне он. — Я видел тебя.

— Благодарю, — голос сорвался, закружилась голова. Одной фразой господин Николас выбил землю из-под моих ног. Я удержала лицо, но не удержала дрожь.

— Замерзла? — нахмурился Холд.

— Что вы, разве это возможно?

— Возможно что? — его высочество Юрий. Снова я не заметила, как он подошел. Ничего удивительного, Ральфа ведь нет. Вот он и развлекает самых дорогих гостей.

Элизабет радостно улыбнулась отцу. Холд быстро кивнул дочери.

— Скучать в императорском саду, разумеется, — рассмеялся маршал. — Моей подопечной нехорошо, ваше высочество. К моему глубочайшему сожалению, нам придется оставить вас.

Юрий изобразил сочувствующий взгляд и якобы расстроенно покачал головой:

— Как жаль, как жаль.

Холд протянул дочери руку, его высочество с улыбкой смотрел, как Лиззи встает от отца по другую сторону.

— Как приятно, когда первые лица государства своим примером демонстрируют семейные ценности, — заметил Юрий. — Я, разумеется, не могу мешать вашей заботе. Но зачем же вы лишаете нас хозяйки вечера? — посмотрел он на Лиззи. — Или, может быть, вы не доверяете мне?

Холд нервно дернул шеей. Больше ничто не выдало его недовольства.

— Да и господин Бонк где-то гуляет, неужели вы оставите его во дворце одного?

Господин Николас не успел ответить. К Юрию подошел гвардеец и рукой подал ему какой-то знак. Его высочество нахмурился, отошел в сторону, чтобы выслушать короткий доклад.

— Господин маршал, позвольте задержать вас буквально на пару минут, — почти сразу сообщил он Холду.

Господин Николас напряженно кивнул, всё это время он не спускал с мужчин глаз. Он видел, что именно показал Юрию гвардеец, и наверняка понял этот знак. Что стряслось? Сердце пустилось вскачь. Я обернулась, выглядывая светлую макушку брата. Ральфа в саду не было, и от дурного предчувствия меня замутило.

— Элизабет, ты ведь только из больницы, думаю, вам обеим следует вернуться во дворец, — словно сквозь вату услышала я голос Холда. — Я найду вас там.

— Хорошо, папа, — Лиззи взяла меня под руку. — Мы будем ждать.

Идеальная дочь. Ни одного вопроса, только готовность исполнять любой отцовский наказ.

Мужчины скрылись в неосвещенной части сада, а к нам с Элизабет подошел лакей. Лиззи подхватила бокал с подноса и вручила его мне:

— Выпей. Ты вся дрожишь.

Я кивнула и залпом опустошила фужер.

— Я смотрю, вы снова налегаете на вино, Алиана? — язвительно напомнила о моих предпочтениях Кэтрин.

— Наслаждаюсь алкоголем в отсутствии опекуна, — я вернула пустой бокал слуге. В свете прожекторов его рыжие волосы казались алыми. И я вдруг его вспомнила, это он встречал нас у крыльца.

Странный парень, болтает с гостями, а теперь, почти не скрываясь, с восхищением смотрит на Лиз. Впрочем, что тут странного, он ведь молод, а Лиззи — красавица.

— Ратуешь за нравственность, следишь за моральным обликом молодого поколения, матушка? — хохотнул Теодор, лакей сделал шаг назад.

Кэтрин фыркнула, тягаться с пасынком в остроумии — заведомо проигрышная идея. Она промолчала. Я снова обернулась на распахнутые двери в надежде увидеть в них Ральфа, а потом все мы почувствовали, как задрожала под ногами земля. Низкий гул, вибрация в каждой клеточке тела. Лиззи выдохнула и вцепилась в мою ладонь. Мы сплели наши пальцы, и в этот миг в императорском парке с громким щелчком погас свет. Электричество пропало и во дворце. Темнота смотрела на нас из высоких окон здания. Город сиял ночными огнями во тьме, но через удар сердца потух. Вся столица оказалась обесточена.

«Да-а-а», — шепнула тишина.

— Вероятно, в столице авария, — твердо предположил господин Дарем и отдал слугам приказ: — Зажгите свечи! Дамы замерзли. Думаю, всем нам следует вернуться в стены дворца.

— Ты прав, дорогой, я замерзла, — капризно протянула госпожа Кэтрин.

— Зато сейчас в свете луны дамы особенно прекрасны!

Ни Юрия, ни Ральфа, ни господина Холда. Зато господин Слоун тут как тут.

Долго ждать не пришлось, рыжий лакей шел рядом с нами и держал свечу. Я была в числе первых гостей, вернувшихся во дворец, и единственной, кто увидел, как радостно встретил нас на пороге густой кровавый туман.

Госпожа Кэтрин глубоко вдохнула, медленно повернула голову и улыбнулась мне. Темнота в её огромных черных зрачках услужливо показала, о чем много месяцев подряд грезит женщина. Старая церковь, два ряда пустых деревянных лавок, а между ними девушка на коленях в разорванной рубахе на груди. Сморит на каменный пол под ногами, боится поднять глаза. Они серые, как зимнее небо. Девочка с севера, Алиана. Светлые косы короной на голове, розовые камни на белой шее. Это Кэтрин выбирала их. Темно, только падает на пол луч белого света сквозь разбитый в крыше витраж. Он не может не смотреть, но он боится заглядывать сюда.

— Да-а-а… — Кэтрин блаженно застонала, прикрыла веки, а потом снова посмотрела на меня.

Девочка, тебе страшно? Я помню эту церковь, эти лавки снятся мне во сне, я была на твоем месте, тогда мне тоже было страшно, но теперь я поняла покойного отца … чужая боль такая сладкая… Я оставлю отметины на твоем теле, я раскрашу этот ослепительный белый багровыми шрамами на твоих щеках.

Рыжий лакей пошатнулся, в руке его дрогнул подсвечник, и пламя свечи погасил красный туман. Во дворце полноправной хозяйкой стала беспросветная тьма.

«Да-а-а… — тихо рассмеялась она. — Скорее, Кэтрин, ну же, сделай это. Слышишь стук в двери старого храма? Это он, он пришел забрать свою девочку! Как же быть, что же делать? Ни ножа, ни плетки. Всё осталось там…»

Кэтрин захохотала, и острыми ногтями впилась в своё лицо. Четыре глубоких борозды на каждой щеке налились кровью в свете белой луны. Я сглотнула, чувствуя металлический привкус во рту.