Никки рукой схватился за бок, поднял на меня затуманенный взгляд и с нажимом сказал:

— Всё хорошо, Ани.

— Ани? Так ты и с девушками знаком, — зашипел рыжий. — Я таких только в газетах видал, а ты будто всю жизнь рядом провел! Может, познакомишь, пока еще можешь? Я понял! Вы, наверное, с одного приюта! Сирота ты наш, несчастный найденыш. А как высоко прыгнул!

Он смеялся, говорил что-то про сорванные планы, какую-то муху, которую кто-то давно и успешно водит за нос, я не слушала. Весь мой мир сузился до испачканных в крови пальцев Николаса. Темная ненависть смела моё «я». Как это возможно? Почему? За что?!

Человек ранил моего Никки!

Задрожал дворец, или от ярости колотило меня. Я подняла на рыжего глаза. Смешно? Вижу. Смешно до слез! Так рыдай, умойся кровью!

Лакей хохотал, по лицу его стекали алые слезы. Что-то теплое уткнулось мне в ладонь, я сжала руку, впиваясь в это ощущение пальцами, желая раздавить то, чего в реальности не могло быть в моей руке, сминая яростное сопротивление чужой жизни. Никки попытался встать и упал на колени. Лакей с наслаждением пнул его в окровавленный бок. Я сцепила челюсти и почувствовала, как рвется в моих руках скользкое горячее сердце. Рыжий с изумлением уставился на перепачканные красным ладони, подавился смехом, захлебнулся кровью и неопрятной кучей свалился на пол. Из рук его вылетел нож, ударился о пол и противно лязгнул, оставляя красные разводы на белом мраморе.

Никки…

— Никки! — я прижимала к груди Элизабет, но умудрилась, не отпуская её, дотронуться до Николаса. Господи, какой он бледный! Белый, как этот чертов камень под нами. — Никки, пожалуйста! Пожалуйста, Никки! — молила его я.

Тяжело дыша, Николас одной рукой опирался о пол, а второй зажимал кровавую рану.

— Я на всё согласен, — он хмыкнул, болезненно скривился и добавил: — только не плачь…

Я счастливо улыбнулась. Живой! Он живой! И… разрыдалась.

Громко ударилась о стену дверь, разбитые стекла осыпались на мрамор. В Галерею влетел взмыленный Ральф и безошибочно нашел нас глазами. Подбежал ко мне, легко подхватывая на руки Элизабет.

— Чертов гребаный праздник! — от всей души выругался он, нащупывая пульс на её шее. — Жива! — выдохнул он и бросил быстрый взгляд на Никки. — Фостер, какого хрена ты на карачках?

Я быстро вытерла слезы рукой и бросилась к Николасу, помогая ему подняться.

— Устал, отдыхаю, разве не видно? — улыбнулся он и поморщился от боли.

— Пить, — прохрипела Лиззи.

— Пить…пить… — Ральф огляделся вокруг. — Твою мать, вот это рождество!

Я дернулась, чтобы увидеть то, что видит брат, но Никки руками обхватил мое лицо и приказал:

— Не надо, не смотри!

— Правильно, лучше не надо, — сглотнул Ральф, а потом повернулся к нам: — Черт, а в крови-то ты какого хрена?!

— Меня очень невовремя раскрыли, — без тени эмоций ответил Никки. — Плохой из меня получился молчун.

— Белые?

— Рыжий, — Николас хмыкнул.

— Ясно, — брат понятливо кивнул.

Удивительно содержательный диалог! Я нервно рассмеялась.

— Молчун из тебя отличный, но человеческий фактор, друг мой, неподвластен даже гению, — Ральф тяжело вздохнул, пробормотал что-то про отстутствие воды или хотя бы вина, а потом удивленно заметил: — А вот и рыжий! Тот самый белый рыжий. И уже мертвый…

Меня затрясло от его слов, желудок скрутило спазмом. Никки прижал меня к себе лицом и, целуя мою макушку, уверенно сообщил:

— Тихо-тихо, он живой. Просто в обмороке.

В обмороке? Я закусила губу. Не нужно жалеть меня, Никки. Я знаю свою вину, она тяжёлым грузом давит на плечи. Но я не жалею о том, что лишила жизни того, кто хотел твоей смерти.

— В обмороке? — скептически повторил брат, закашлялся. — Да, точно. В обмороке. А потому давайте-ка, быстро! Валим отсюда!

— Прости, — тихо сказал мне Никки и громко ответил Ральфу: — Валим так валим!

Я уткнулась Николасу в шею и глубоко вдохнула. Он потянулся к моему лицу и отвел выбившуюся из прически прядь мне за ухо. — Ну вот, испачкал, — нахмурился. — Не смотри вокруг, Ани. Смотри только на меня. Хорошо?

— Ник, скорей! — крикнул нам Ральф.

— Хорошо, — согласилась я и облизнула пересохшие губы. Никки закаменел, на щеках его выступили желваки, он мотнул головой, ладонью закрыл мне глаза и повел вслед за Ральфом.

Я ничего не видела, Николас ревностно за этим следил, но слышала стоны и чувствовала тошнотворный запах крови. Туфли подошвами прилипали к мраморному полу. Каждый шаг сопровождался отвратительным щелкающим звуком.

— Потерпи, осталось чуть-чуть, — Никки щекотнул мое ухо губами.

— Кстати, его величество Александр только что умер, — буркнул совсем рядом брат.

— Пить, — повторила Лиз.

— Сейчас. Пара минут. Только не открывай глаза! — задыхаясь, пообещал ей Ральф.

— Умер? — я споткнулась, Никки крепче прижал меня к себе и холодно заметил:

— Да здравствует новый император.

Уличный воздух коснулся моих плеч. Мы снова вышли в сад, прошли еще немного вперед к обесточенному крылу дворца, когда Никки, наконец, убрал с моих глаз ладонь, и я увидела разноцветное сияние рождественских гирлянд.

— Пить, — снова прошептала Элизабет, а потом удивленно спросила: — Ральф?

Брат остановился и, отдышавшись, ответил Лиз:

— Прости, воды нет. Ты как?

Я не слышала, что она ему сказала. Из темного нутра дворца на встречу нам вышло несколько мужчин. Его высочество Юрий впереди, его я безошибочно узнала по изломанной походке.

— Черт, не успели! — выругался брат. — А вот и новый император. Как думаешь, Фостер, может еще не поздно свернуть на другую аллею?

— Господа? Госпожа Алиана? Ральф?! — требовательно крикнул нам Юрий. На этот зов мгновенно откликнулось красное пламя. Господин Холд выбежал на улицу. Слишком ярко, больно смотреть. Я закрыла веки, а Никки зло выдохнул:

— Поздно, Ральф. Мы уже опоздали…

* * *

Ральф прижал Лиззи к груди, вздохнул и позволил себе на краткий миг устало прикрыть веки. Плохая это была идея. Перед глазами тут же встали картинки полуразрушенной галереи. Его качнуло, он широко расставил ноги. Черт, не хватало свалиться на землю вместе с Лиз! Никогда он не боялся крови, но зрелище багровым оттиском отпечаталось в мозгу, и было настолько тошнотворным, что даже его слегка замутило. Особенно впечатлил его труп рыжего… если б не необходимость держать лицо, точно бы блеванул.

Закрыть Алиане глаза, определенно, было хорошей идеей.