Перевод Марины Изюмской по изданию: Walden H. Kunstkritiker und Kunstmaler. Verlag Der Sturm, Berlin. 1916

Титульный лист книги Герварта Вальдена «Об искусстве. Экспрессионизм. Футуризм. Кубизм». Verlag Der Sturm, Берлин. 1917

Об искусстве. Экспрессионизм. Футуризм. Кубизм

Знание об искусстве

Я не считаю, что ситуация с искусством сегодня обстоит хуже, чем раньше. Просто вокруг искусства стоит слишком много народу. Эти люди хватают его грубыми лапами, ощупывают, не ощущая, тщатся осмыслить, не размышляя. Они становятся перед искусством, будучи не в состоянии даже представить его себе. Они находят искусство изысканным, ибо не могут найти искомого. Они ищут природы, которой не знают. Они не знают природы, ибо их разум неспособен вместить ее. Они вне себя от искусства, ибо искусство загоняет их внутрь них самих. Они загнаны. Их смех, насмешки суть признаки отчаяния пораженного, восстание живого против мертвого в нем самом. Они ошеломлены переживанием. Их детские мозги бессмысленно кружат. Эти досужие зрители распахивают рты, столкнувшись с самой жизнью, они с воплями цепляются за понятия, которые тают у них на глазах, они хватаются за образы, которые давно уже захватаны. Они рвут искусство за края, поскольку оно куда больше них. Эти малые дети брюзжат, но сами и шагу ступить не могут. Солнце светит, искусство блистает, даже если дети еще не проснулись. Если бы они, проснувшись, стали детьми! Они бы увидели, что солнце — прекрасный шар, мяч для игр. Они бы знали, что деревья растут до неба, а небо достает до земли. Все это и еще много чего прекрасного они бы восприняли, если бы были детьми или художниками. Но они знают лишь, что через много миллионов лет Солнце погаснет, что в чаще бояться нечего, что деревья растут не до неба, а горизонт есть воображаемая линия, столь же узкая, как и то, что они именуют мышлением.

Природа для этих людей лишена чудес. Природа… Понятно же, как все устроено: ветер, электрические разряды. Что такое электричество? Электричество возникает, когда… Возникает? Рождается? Рождение — дело простое. Один орган отвечает за это, другой за то. Мышление происходит в мозге. О природе многое известно. Кровообращение. Бактерии. Естественный отбор. Атомы. Химические элементы. Все это вещи очень простые. Природа в общем и целом понятна. Все естественно. А если нечто кажется неестественным, то всему виной сумеречное состояние духа. Что, в свою очередь, вполне естественно. Длительное сумеречное состояние — душевная болезнь. Все это столь же просто, сколь и естественно. Так неужели наука, которая достигла таких вершин и в точности знает, как функционирует природа, не разберется с искусством? Искусство же лишь подражает природе. Естественно. У людей-то наука наличие кровообращения сумела установить. А у искусства ничего, кроме внешней поверхности, и нет. Знатоки искусства эксперимента ради рассекли картины и опытным путем установили, что те содержат волокна льна. То бишь крови в искусстве нет. Цвета суть фабричная продукция. Чувства не нарисуешь, а существование души и духа не доказано. Зато всем точно известно, как все это выглядит. А если нечто выглядит не так, как всем известно, то это и не искусство вовсе. Знатоки искусства знают, что искусство, а что нет. Не искусство — это как раз то, чего они не знают.

Друзья мои, мы-то знаем, но мы не скажем. Потому что искусство — это несказанно прекрасно.

Понимание искусства

Новейшие движения в изобразительном искусстве разительно отличают его от искусства прошлых столетий, движения эти отказываются давать отображения вместо образов. Великие художники всех времен стремились к тому же — и по-своему, но добились этого. Однако подавляющее большинство талантов чувствовало себя в тенетах выдающихся явлений эпохи. Историки искусств выдумывали обозначения общих для талантов устремлений, термины для общих направлений приложения воли художников. Каждое поколение жалуется на забвение художников прошлого. Вновь и вновь поднимается стон: как же наши предки не видели того, что видим мы, и не слышали того, что мы слышим. Объясняется это обычно тем, что художник опережает собственное время. Но художник опережает любое время, поскольку находится за пределами времени. И все же именно великие художники понятны каждому, если этот каждый не требует от искусства ничего, кроме искусства, не больше и не меньше. Чтобы увидеть картину, нужно прежде всего видеть картину — без предубеждений и задних мыслей, по возможности вообще без суждений.

Искусство и реальность относятся к разным мирам, между которыми нет и не может быть ничего общего. Значение искусства для человека состоит не в том, что он может оценить это значение, но в том, что он может почувствовать искусство. Умению чувствовать искусство невозможно выучиться, но его можно воспитать. Однако не так, как происходит воспитание и обучение так называемых знатоков. Не через сопоставление. Сопоставление и даже размышление никоим образом не приближают к искусству. Человек накапливает опыт, чаще всего не собственный, но чужой, и выстраивает из опыта вокруг себя стены, за которыми уже не может ничего разглядеть. Если только на них не обрушится самое сильное, что есть в человеке, — влечение. Кто-то предполагает любить только одного человека, обладающего теми или иными качествами или же выглядящего тем или иным образом. И вдруг влюбляется в кого-то, кого никогда не видел, о ком никогда не думал. Влечение расцветает, возникает любовь. Ненависть. Радость. Печаль. И искусство. Это и есть бытие искусства. Художник творит не внешнее впечатление, он создает выражение внутреннего. Он может воспринимать внешние впечатления. Как тот, кто любит, ненавидит, радуется, печалится. Но когда люди высказывают эти чувства или делятся ими, не возникает воздействия. Любящий пытается объяснить, почему любит. Или за что ненавидит. Другой же услышит лишь то, что он любит или ненавидит. Художник же, который пишет мою возлюбленную или врага, пишет их только для меня. При этом он должен написать саму любовь или ненависть так, чтобы все ощутили действие этих чувств. Не существует классового или сословного искусства. Искусство принадлежит всем, как все мы принадлежит искусству. Это значит, что каждый ищет в искусстве не собственный опыт или переживания, но нечто общечеловеческое. Чувство всегда общечеловеческое. В нас не живет ни Саломея, ни Мадонна, ни виды озера Гарда или Груневальда. В нас живет тоска или стремление к прекрасному.

Что есть прекрасное?

В чем очарование картины?

Она есть соединение цвета и формы. Цвета и формы обращаются красотой, когда оставляют цельное впечатление,