Она лишь покачала головой.

– Зачем мне это, ваше величество? Мне казалось, что мы с вами договорились…

– Да, верно… – и снова молчание.

Они свернули в аллею, по обе стороны которой росли старые липы, кронами смыкаясь над головой. Ветви были голыми, мокрыми и черными, сквозь них просачивался серый свет зимнего дня. А детом здесь наверняка сумрачно.

– Расскажите, как жили крагхи, до того, как Пелена упала, – вдруг попросил король.

Алька пожала плечами.

– С радостью, ваше величество. Но я не так уж много знаю об этом. Я ведь родилась в землях Порядка, и о том, что принцесса, узнала после того, как познакомилась с…

Осеклась. Осторожно глянула на Флодрета – тот с вежливым вниманием смотрел на нее и ждал продолжения. В общем, ему было все равно, с кем там знакомилась Алайна Ритц.

– В общем, я жила у крагхов совсем недолго, – торопливо подытожила она.

– Все равно, расскажите, – попросил Флодрет, – знаете, как бывает… мне не с кем поговорить. Всем от меня что-то нужно. А вам пока ничего не нужно. Поэтому… так приятно поговорить с человеком, который от тебя ничего не ждет. Или все-таки ждете?

– Ничего не жду, – внезапно охрипнув, подтвердила Алька.

А сама подумала, что Флодрету тоже ой как несладко.

– Вашему Магистру тоже от меня ничего не нужно, он вообще далек от придворной жизни, – как бы между прочим заметил король, – именно поэтому я ему доверяю… Невзирая ни на что. Ну, что ж вы? Рассказывайте.

Это он уже приказал.

И Алька, не смея больше перечить, принялась за рассказ. Она вспоминала, как продиралась сквозь Пелену, как ее буквально засосало к крагхам, и как она падала на красные скалы, а потом ее несли в гамаке. Как встретила крагха, который оказался ее отцом. Как жила там, как познакомилась с королевой, изумрудной птицей – и как ее чуть не убили, а Мариус ее спас…

– Занятно, – наконец сказал король, – занятно то, как гладко и хорошо вы рассказываете. Редко встретишь нечто подобное среди женщин.

– Мне кажется, что таких женщин довольно много, только вы их не встречали, – осмелилась возразить Алька.

Флодрет лишь мотнул головой, и взгляд вдруг сделался недобрым.

– Пока что… из всего этого сброда, что обретается во дворце, только вы и…

Вздохнул и больше ничего не сказал.

Они добрались до конца липовой аллеи и повернули обратно. У Альки начали подмерзать ноги, но она не осмеливалась что-то сказать Флодрету. Все же король.

– Не печальтесь, Алайна, – сказал он, – я постараюсь быть вам хорошим мужем. Я не буду вам навязываться, если вы сами этого не захотите. Родите мне наследника – и можете уехать от двора, быть рядом со своим первенцем. Я же все понимаю…

– Я не печалюсь, – пискнула Алька, – я стараюсь… стараюсь забыть.

Флодрет улыбнулся уголком губ. А глаза, словно замерзшие озера.

«Он никогда меня не согреет, никогда», – поняла Алька и едва не всхлипнула.

Осознавать то, что вся ее дальнейшая жизнь будет связана с человеком, способным лишь на ледяную нежность, было ужасно.

– Трудно забыть тех, кто причиняет нам боль, – задумчиво сказал Флодрет.

И она механически кивнула. Возразить тут было нечего.

– А вам?.. Кто вам причиняет боль, ваше величество?

Флодрет неопределенно пожал плечами и отвернулся. Они снова добрались до края липовой аллеи.

– Впрочем, – заметил он, – есть такое замечательное изречение. Клин клином вышибают. Слышали?

Алька, конечно, слышала, а потому встревожилась. Надо было срочно перевести разговор в другое русло, но… не успела.

– Поцелуете меня? – тускло поинтересовался король так, словно речь шла о выборе очередной дамской сумочки.

***

Она отшатнулась. Глядя на короля, не сводя глаз с его породистого бледного лица с такими необычными глазами. А сердце уже колотилось где-то у самого горла, и во рту резко пересохло. Она торопливо облизнула губы, а он с интересом смотрел на нее. Ждал.

«Я не смогу!» – вопило что-то глубоко внутри Альки.

Мысли мельтешили в голове, перемешиваясь в пеструю мешанину. Поцеловать? Но… Но как?!!

Алька втянула воздух. И снова этот запах одеколона, который определенно не нравится. Она привыкла к другому. Она любила… другой запах. И теперь вот… А деваться некуда.

Мгновения текли мучительно, и Алька совершенно не знала, как поступить.

Она ведь… могла отказать? Или не могла? Или… незачем отказывать? Ей ведь… спать придется с этим чужим мужчиной. А Мариус от нее отказался. Так не будет ли правильным… вернее, ее единственным спасением, попытаться Мариуса забыть именно так?!!

Флодрет усмехнулся.

– Ну же, Алайна. Неужели не считаете, что я достоин хотя бы поцелуя? Я ведь… пошел вам навстречу во многих спорных вопросах, не находите? Да и вообще, мы скоро поженимся. Не думаете же вы, что дети берутся из воздуха? Вернее, уж таких мыслей от вас странно ожидать.

Алька глубоко вздохнула. Флодрет был прав, как ни посмотри. Он закрыл глаза на ее беременность, позволил сохранить ребенка, чужого ребенка… И, верно, он далеко не самый плохой мужчина. Куда лучше, чем Лиар Фэй, который тоже в мужья метит.

– Д-да, – выдохнула она, делая крошечный шаг вперед, – простите. Я немного волнуюсь… Вы же король.

– Для вас я прежде всего будущий муж, – внезапно твердо ответил Флодрет, – мужчина, которому вы обязуетесь родить ребенка. Хотя бы одного. Ну так что, решили?

Это было так мучительно… чужой, непривычный мужчина. Красивый, но… совершенно не ее. И пахнет по-другому.

Когда она подошла совсем близко, почти вплотную, король положил ей руки на талию, легонько притягивая к себе. Алька, не решаясь поднять лица, смотрела на золотую булавку в шейном платке, на гладкую кожу, на жесткий накрахмаленный воротничок.

– Алайна.

Он прижал ее к себе, чуть сильнее, так, что она инстинктивно подняла руки и уперлась локтями в королевскую грудь. Твердую, неожиданно мускулистую. Голова начинала кружиться от непривычного запаха одеколона.

«Да ладно тебе… Всего лишь поцелуй».

Алька медленно подняла голову, приподнялась на цыпочки и осторожно коснулась губами уголка его рта. Хотела отстраниться, но оказалась зажата, словно в капкане. Рука его величества мгновенно переместилась на затылок, придерживая мягко, но очень решительно.

– Этого мало, – выдохнул он в губы. Ледяные глаза смеялись.

Алька зажмурилась. Да, наверное, и вправду мало – засохраненного ребенка, за безопасность…

И тогда она расслабилась. Не целовала сама, но позволила целовать себя. Флодрет целовать умел, надо отдать должное – медленно, томно, постепенно углубляя поцелуй, словно пробуя Альку на вкус. Задумчиво и неторопливо, как гурман пробует очередное блюдо. Алька с ужасом сообразила, что отвечает на вкрадчивые прикосновения, на откровенную ласку. И все оказалось вовсе не так мерзко, как она себе вообразила. И неожиданно с приятным холодком, словно его величество жевал мятные пастилки.