– Скоро все закончится, – выдохнул он, – маленькая… недолго осталось.

Алька подумала, что, наверное, надо сказать о ребенке – но она дала слово королю, что никому… покуда они все еще жених и невеста. А потом вдруг вспомнила…

Лиар Фэй!

Он ведь хочет, чтоб она стала королевой, потому что иначе… Тиберик, совершенно беззащитный мальчик.

– Ты меня простишь когда-нибудь? – тускло спросил Мариус, – за то, что тебе пришлось вытерпеть? Ты позволишь… мне быть рядом с тобой, когда все закончится?

И тут Альку словно ледяной водой окатили. Любовница! Он ведь привел в дом другую женщину. А сам теперь требует отложить свадьбу.

И, ныряя с головой в темноту его лихорадочно блестящих глаз, прошептала:

– С кем ты теперь живешь? Кто она, Мариус?

– Забудь, – последовал короткий ответ, – считай, что никого нет.

– Да как ты можешь?..

– Ш-ш-ш-ш, маленькая. Пожалуйста, поверь мне. Еще раз. Только раз. Ты не поверила, когда речь шла о твоем брате, и видишь, к чему привело… Нам обоим очень плохо, и тебе, и мне.

Противиться этому голосу было просто невозможно. И Алька, понимая, что делает страшную глупость, поверила: просто подалась вперед и обхватила его за шею. Просто встала на цыпочки и нашла в темноте его губы с горчащим привкусом кофе. Успела подумать – я прощаю тебя, Мариус Эльдор, потому что моя любовь будет со мной независимо от того, что с нами приключится дальше. Ей все равно, что ты сделал – или не сделал, все равно, что я должна выйти замуж за короля, и с ним целовалась сегодня, а ты живешь с любовницей, и об этом все говорят. Любовь – она очень живучая. Когда она есть, убить ее не так-то просто.

Она просто прижалась к его губам, а Мариус судорожно стиснул ее в объятиях, резко развернул так, что теперь за спиной Альки оказалась стена.

– Потерпи, – шептал он снова и снова, как в бреду, – недолго осталось, скоро все закончится, и мы будем вместе. Ведь будем же? Будем?

– Да… Да!

Образ Флодрета мелькнул в сознании – и исчез, его просто смыло темным водоворотомсладкого страха, когда ощущаешь себя на самом краешке обрыва.

И Алька сделала этот самый последний шаг: она попросту вцепилась в Мариуса руками, запрокинула голову, позволяя целовать себя, выгибаясь, подставляя под его губы лицо, губы, подбородок, шею. Его хриплое дыхание отдавалось в висках божественной музыкой.

– Маленькая, что ты со мной делаешь, – бархатный шепот ласкал слух, – что мы делаем?.. Нельзя… даже думать нельзя…

И снова повторил, как будто пытался себя в чем-то убедить.

Алька сжала его лицо ладонями, ощущая кожей колкую щетину. Прошептала сбивчиво:

– Хочу быть с тобой. Даже если… в последний раз… Без тебя больно, слышишь? Мне без тебя – больно.

И уже наплевать, что где-то там голубоглазая любовница. Они снова были вместе, как раньше. И это было совершенно правильно.

Он накрыл ее губы своими, прижимая всем телом к стене. Целовал жестко, словно хотел стереть следы чужих поцелуев. Горячие пальцы скользнули в вырез платья, и Алька застонала ему в рот. Это было невыносимо, просто невыносимо – так горячо, и одновременно сладко, и голова кружится, а тело становится мягким и безвольным.

Мариус на миг оторвался от нее, и Алька услышала тихое:

– Я тебя люблю, маленькая. Всегда. Прости меня, если сможешь.

– Да.

Ответ на незаданный вопрос. Пышные юбки мешали, и Алька едва не взвыла от нетерпения, в промежности тянуло, немного болезненно. Она ловила себя на том, что окончательно лишилась всего – рассудка, стыда, высоконравственного воспитания… Чего там еще лишаются? Мариус подхватил ее под бедра, приподнял – и в следующий миг Алька невольно вскрикнула, так хорошо ей было. Чувства обострились до предела. Каждое движение. Каждый судорожный вздох. Каждый укус. Это было так быстро, но… пришлось вцепиться зубами ему в воротник, чтобы не распугать криками прислугу. И потом, когда все закончилось, она обмякла в его руках, похожая на поломанную куколку. Но все-таки дотянулась и куснула за мочку уха, чувствительно так куснула.

– Это… тебе за любовницу.

Мариус тихо рассмеялся, потер пострадавшее ухо. Затем аккуратно поставил Альку на ноги. Юбки с шорохом упали на пол. Звякнула пряжка ремня, он приводил одежду в порядок. А она так и стояла, прислонившись к стене, помятая, растрепанная и глупо-счастливая. Шевелиться не хотелось, так что все кончилось тем, что Мариус принялся сам аккуратно поправлять ее одежду. В потемках получалось плохо.

– Когда все закончится, я заберу тебя отсюда, – сказал он, – просто… надо еще немного подождать. Ох, Алечка, не нужно было… вот это все. Лучше бы я к тебе не подходил, а ты бы ничего не знала. Но когда я увидел, как тебя целовал наш король, я думал, что убью его на месте. Эту дурную игру надо прекращать…

– Что происходит? – она рассеянно провела рукой по волосам, пытаясь их пригладить.

– Я пытаюсь убить Магистра.

– А разве он не?..

– Все, – решительно оборвал он, – прошу, ни слова больше. И без того…

Алька положила руки ему на плечи и вдруг почувствовала, как он напряжен.

– Тебе надо идти, – разочарованно сказала она.

И еще… все-таки надо было ему сказать о ребенке. И о Фэе. Ну, раз уж Мариус ее не бросил, и все это было дурным спектаклем для не пойми-кого.

– Знаешь, – торопливо прошептала она, – мне нужно кое-что тебе рассказать…

И не успела.

Где-то неподалеку раздался крик, жуткий, леденящий кровь. Кричала женщина. Она вопила и вопила, не переставая. А потом резко умолкла, словно ей снесли голову.

Мариус на миг притянул к себе Альку, быстро коснулся губами виска.

– Все, началось.

И в следующее мгновение выскользнул из ниши, оставив Альку совершенно одну в темноте.

***

Ну вот. Почему ушел? Даже не ушел, сбежал? И что за крики? Они возобновились, теперь – топот ног, какая-то суета. Надо было… надо было, наверное, идти туда. Увидеть, понять, что происходит.

Но Алька не сразу решилась на это. Ведь если она выйдет, вот в таком виде, и – упаси Пастырь – встретит Флодрета, он догадается, чем она только что занималась. И это уже будет слишком, даже для него, для человека, с которым она просто заключила что-то вроде договора.

Она потопталась в темноте, пригладила растрепавшиеся волосы, разгладила подол юбки. После того, что было с Мариусом… Подумала немного, затем стянула нижнее белье. Все равно никуда не годится. А так – юбка длинная, никто ничего не заметит. Пострадавшие панталоны Алька скомкала и сложила в маленькую сумочку у пояса, где до этого лежал только носовой платок. Потом, успокоившись окончательно, неторопливо вышла из ниши и двинулась в направлении, откуда, как ей казалось, слышались голоса.