Вот и сегодня он обрадовался, только завидев выгодных покупательниц, недаром у него было предчувствие, что удача сама плывет в руки.

Женщина подошла к списку, вывешенному на косяке двери, остановилась, изучая, потом подозвала к себе Непота:

– Сколько стоит новая поэма Цицерона?

Хозяин расплылся в улыбке и принялся нахваливать кожаный футляр, в который помещался свиток:

– Одно тиснение чего стоит! Кожа лучшего качества!

Женщина засмеялась тихим грудным смехом:

– Ты мне Цицерона продаешь или футляр для него? Боюсь, Марк Туллий обиделся бы, услышав, что главная ценность его книги в тиснении на футляре. – Заметив, как вытянулось лицо Непота, женщина добавила: – Но я куплю у тебя Цицерона. И не только этот свиток, но и все, что есть нового, особенно на греческом.

– Все? – кажется, у торговца от волнения даже чуть сел голос. Столько он не продавал даже за полгода!

В ответ снова смех, тихий, волнующий… Если бы она сейчас просто забрала Цицерона и пошла прочь, Непот бы не возразил. Но женщина не собиралась обманывать продавца.

– Мне понравилось качество твоих списков, я буду покупать у тебя книги постоянно. Но давай договоримся, что ты трижды в месяц будешь приносить мне перечень новинок, а я буду из него выбирать. Тебе хорошо заплатят.

Это было то, о чем он мечтал с самого первого дня своей торговли – быть поставщиком когото из богатых покупателей.

– Эти свитки тоже доставишь ко мне.

– Да, конечно! Куда госпожа прикажет? – Он, свободный гражданин Рима, называл эллинку госпожой и ущемленным себя не чувствовал. Неужели прав его друг Тертулл, твердивший, что за хорошую плату чувство достоинства можно заставить молчать? Но женщина не обижала его ничем, она была вежлива и разговаривала уважительно. А за свои деньги вполне могла потребовать, чтобы книги доставлялись прямо домой.

– На виллу Цезаря в садах за Тибром.

У Непота перехватило горло и отвисла челюсть, он, наконец, сообразил, кто эта богатая покупательница! Египетская царица, о которой столько болтали в Риме в последние недели!

Та, видно, поняла, снова рассмеялась:

– Я жду тебя со списком, Непот. Твои книги будут храниться в библиотеке Александрии.

По ее знаку вторая женщина вложила в руку продавца солидную стопку сестерциев. Не в силах проглотить комок, застрявший в горле от волнения, Непот только молча кивал.

Женщины в сопровождении раба уже скрылись из глаз, а он все стоял, сжимая деньги в руке и пытаясь осознать произошедшее. Он будет поставлять книги для Александрийской библиотеки?! Если бы ктото сказал Непоту, что такое возможно, он прогнал бы болтуна прочь!

К лавке подошел завсегдатай просто поболтать, но Непоту не до глупых разговоров, он объявил, что лавочка закрыта и, кажется, надолго.

А Клеопатра с Хармионой дошли быстрым шагом до поджидавших носилок и отправились обратно на виллу.

– Кажется, я больше до самой весны не выйду из дома! И как они могут ходить по улицам в такой холод?

– Не думаю, что римляне считают эти дни очень холодными, смотри, сколько людей спокойно направляются по своим делам. Просто мы не привыкли жить без жаркого солнца.

– Не знаю, – мрачно хмыкнула Клеопатра, – я мерзну, хоть всюду вози с собой жаровню с углями. И Цезарион болеет. Зря я приехала в Рим осенью, надо было весной… Цезаря все равно нет, он постоянно в делах, а скоро и вовсе уйдет в Испанию, когда вернется, неизвестно…

– Но он же пишет часто.

– Пишет. Но это не может заменить живого человека.

Хармиона прекрасно понимала, что не может. Какое письмо заменит руки и губы любовника, не говоря уж об остальном. Но чем она могла помочь своей строптивой хозяйке? Разве что и впрямь таская за ней следом жаровню с углями. Жалко и Цезариона, от постоянно горячей жаровни и у взрослых болела голова, а бедный мальчик совсем скуксился.

А до весны еще так далеко… И даже уехать они никуда не могли, зимой по морю плавать опасно.

Это были самые скучные осень и зима в ее жизни. Труднее только, когда отец, практически не добившись в Риме желаемого, почти год сидел под храмовой защитой, которую раньше сам же и разрешил, пока Марк Антоний не привел помощь в виде конницы от наместника в Сирии Габиния. Но тогда она была совсем девчонкой и ее не беспокоили дела в Александрии. А сейчас, привыкшая к ежедневному бурлению жизни вокруг, когда каждый день проходили либо пиры, либо какието путешествия или с головой поглощали дела, Клеопатра маялась от безделья.

Хармиона, видевшая, что у царицы руки чешутся многое исправить в Риме, смеялась. Дай Клеопатре волю, уже давно бы принялась отводить в сторону русло Тибра, как они не раз обсуждали с Цезарем, строить новый каменный мост взамен узкого деревянного, возводить какоенибудь огромное здание библиотеки или облагораживать рынки. Вообщето у царицы было желание снести половину узеньких переулков и на их месте раскинуть широкие, как в Александрии, проспекты.

Но она прекрасно понимала, что это не ее дело, она в Риме только гостья, а ругать порядки дома, в котором гостишь, не дело.

– Тебе позволь, так ты и холмы сровняешь, чтобы удобней строить новую Александрию!

Несколько мгновений Клеопатра внимательно смотрела на любовника. Цезарь готов был поклясться, что в тот миг она просто прикидывала, во что это обойдется и как долго будет претворяться в жизнь.

– Э, э! У тебя сено на рогах!

– Что?!

– У римлян есть такой обычай привязывать на рога особо буйных быков пучки сена, чтобы все опасались. Поэтому и говорят: «У него сено на рогах».

Царица фыркнула, но, не удержавшись, рассмеялась:

– Но, Цезарь, в Риме действительно тесно и улицы узкие.

– В этом тоже его очарование. У каждого города свое.

– Я понимаю, но когда рабам приходится поднимать носилки выше своей головы, чтобы протиснуться сквозь толпу, это мешает. Сколько в Риме жителей?

Попытка отвлечь Цезаря от мелькнувшей мысли вопросом не удалась, он взял любовницу за подбородок:

– Где это твои носилки поднимали выше головы?

– Да так…

Цезарь не отводил взгляд. Пришлось признаваться:

– В Риме хорошие лавочки с книгами, я искала новые для библиотеки.

– Нашла?

– Да, нашла! – Если бы она не лежала, то непременно уперла бы руки в бока. Цезарь невольно рассмеялся: с какой еще любовницей после бурных объятий он вел разговоры о тесноте в Риме или книгах для библиотеки? Клеопатра приняла смех на свой счет, фыркнула: – И ничего смешного, я забочусь о своей стране!

Голенькая Клеопатра, заботившаяся в объятиях любовника о своей стране, была особенно забавна и привлекательна. Нет, всетаки она неповторимая женщина! Цезарь повалил любовницу на спину и, серьезно глядя в глаза, напомнил: