Появление перед гостями самой царицы произвело на всех сильное впечатление. Рядом с высоким сильным Цезарем Клеопатра казалась особенно маленькой и хрупкой. Она эллинка, а потому одеваться поримски не стала, ни к чему. И в волосах сиял царственный урей – знак власти в Египте.

Ткани не могли скрыть стройной фигуры, великолепной осанки, гибкости и изящества каждого движения царицы. Но такой цели и не было, напротив, Клеопатра старалась показать себя как дорогую статуэтку. В ней было все: царственность прямой спины, горделивая посадка головки, роскошные волосы, а еще приятность в общении, приветливость и умение выслушать собеседника… Гостей приятно удивили умение говорить на латыни, тонкие шутки, доброжелательность царицы.

Ктото пробормотал:

– Цезарь в женском обличье…

Наверное, это определение больше всего подходило Клеопатре. Мнение было единым: царица обаятельна и приятна в общении, но это все равно не патрицианка и не римлянка вообще! Самая замечательная египетская царица оставалась для Рима именно египетской царицей. Она египтянка, и этим все сказано!

Клеопатре не нужно приглядываться, чтобы заметить не только интерес женщин к Цезарю, но и понять, с кем его связывают интимные воспоминания. О связи диктатора с Сервилией знали все, в том числе двенадцатилетняя Клеопатра в свой предыдущий приезд в Рим. Но теперь царица увидела взгляд Цезаря, окидывающий фигуру дочери Сервилии Юнии Терции, и почувствовала, как сердце кольнула обыкновенная ревность. Это был взгляд человека, совсем недавно видевшего Юнию обнаженной!

Осторожно понаблюдав за любовником, Клеопатра с ужасом поняла, что права. Причем, это «недавно» действительно было недавно! Юния его любовница?! Одно дело царица Эвноя, которая гдето там далеко в Мавритании, и совсем другое римлянка Юния, стоящая рядом с Цезарем. Клеопатра поняла бы, будь это сама Сервилия. Умная, тонкая, даже в таком возрасте не потерявшая былой красоты, матрона вполне достойна диктатора. Но ее дочь… Юния удалась в отца, как и остальные дети Сервилии. Даже старший сын Марк Брут в своего отца тоже, хотя многое взял и у умной, красивой матери.

Но думать о Брутемладшем Клеопатре не хотелось вовсе, ее мысли занимала Юния, вернее, Цезарь с ней рядом. Только изощренность в придворных интригах и привычка скрывать свои настоящие мысли и чувства за улыбкой позволили Клеопатре не выдать эти самые мысли. И вдруг ее осенило. Знаком подозвав Хармиону, она произнесла поегипетски:

– Приготовь флакон.

Та покачала головой:

– К чему, царица, все и так от тебя без ума…

В ответ Клеопатра только сверкнула глазами.

Марк Антоний был в дурном расположении духа с самого дня возвращения Цезаря. Он не оправдал доверия диктатора, наделав массу ошибок, пока правил Римом за него. Цезарь никогда не устраивал разносов, но умел так попенять, что лучше бы накричал. Марк Антоний чувствовал себя провинившимся щенком и от этого злился еще больше. Единственная отдушина – красавицажена Фульвия – напропалую кокетничала с очередным поклонником. Это Марка не беспокоило, он прекрасно знал, что дальше кокетства дело не пойдет, они еще слишком любили друг друга, чтобы изменять.

И вдруг он почувствовал непонятное волнение. Так всегда бывало, когда рядом появлялась потрясающая женщина и предстояло ею овладеть. Но, оглянувшись, Марк Антоний увидел только египетскую царицу. Маленького росточка, не слишком красивая, она была, однако, очень стройна и обаятельна. Кто бы мог подумать, что из того гадкого утенка, что всегда находился рядом с Птолемеем Авлетом, вырастет чтото путное?

И все равно Клеопатра в понятие потрясающей женщины у Марка Антония не входила. У него была Фульвия – красавица и распутница, Марк только недавно расстался с Кифеидой – самой красивой актрисой Рима, а потому смотреть на носатую царицу не намерен. Это Цезарю нужно беседовать с женщиной, прежде чем повалить ее на ложе, Марк мог обойтись и без таких прелюдий. В крайнем случае, можно предложить ей запрещенное вино.

Но чтото необъяснимо влекло к Клеопатре завзятого ухажера. Он и сам не понял, почему великоватый нос царицы стал совершенно не заметен, зато ее глубокие синие глаза превратились в омуты, в которых захотелось утонуть. Марк почувствовал, что теряет голову. Его не пугал даже гнев Фульвии, правда, молодой муж все же скосил глаз, убеждаясь, что супруга исчезла в какихто зарослях с очередным поклонником. В их браке такое позволялось, это помогало сохранить отношения.

И Марк Антоний пустился во все тяжкие, он неожиданно для себя принялся сыпать комплиментами, пытаясь рассмешить царицу. Правда, комплименты бывалого вояки были под стать его репутации – грубоваты и на грани приличия. Зато от души!

Цезарь увидел старания своего помощника и быстрым шагом направился к Клеопатре. У Децима Брута, заметившего назревающий конфликт, хватило ума оттащить Марка в сторону, якобы по очень важному делу. Когда тот стал сопротивляться, Децим просто сообщил, что Фульвия все видит. На голову Марка словно вылили сосуд холодной воды. Как бы ни была обаятельна египетская царица, ссориться со своей Фульвией он не желал!

– Ваше величество, если вы не прекратите кокетничать с Марком Антонием, я прикажу заключить его под стражу…

Клеопатра кивнула:

– Согласна. А я в ответ выцарапаю глаза Юнии Терции.

Цезарь усмехнулся:

– И будете выглядеть весьма глупо, потому что поводов для наказания Марка Антония у меня предостаточно и без вас, а Юния перед царицей ни в чем не провинилась.

Глаза Цезаря впились в лицо Клеопатры, любопытно, что она ответит? Та совершенно серьезно согласилась:

– Вы правы, диктатор, с моей стороны нелепо набрасываться на Юнию с кулаками. Я прикажу ее отравить, а с оставшимся вдовцом Кассием закручу интрижку.

Не успел Цезарь ахнуть от такой перспективы, как Клеопатра попросила:

– Не мог бы диктатор указать мне еще когонибудь из гостей, кто не имеет перед ним вины?

Игра затянулась. С улыбкой на устах Цезарь прошипел:

– Если ты вздумаешь когото соблазнить, я найду у него вину!

В ответ прозвучало:

– Договорились. Если я увижу, что ты когото раздеваешь взглядом, я ее отравлю!

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг дружке, прекрасно сознавая, что угрозы не пустячные, а потом… расхохотались.

Со стороны могло показаться, что два правителя обсуждают какойто проект и уместной шуткой скрепили договоренность.

Всего один человек понял, что это вовсе не межгосударственный разговор. Сервилия, пристально наблюдавшая за Цезарем и египтянкой, поспешила подойти. Увидев приближающуюся многолетнюю любовницу, Цезарь пробормотал сквозь зубы:

– Сервилию не тронь, я с ней давно не сплю…

– Знаю, иначе давно придушила бы…

И Цезарь не был уверен, что это шутка. Птолемеи всегда безжалостно убирали тех, кто вставал у них на пути.