Клеопатра, вспомнив, как мучилась во время предыдущего пребывания в Риме именно изза нехватки света и свежего воздуха, проворчала:

– И это только осень, что будет зимой…

Цезарь приехал к вечеру, но явно намереваясь остаться на ночь. Клеопатру это обрадовало, Хармиону нет. Она уже почувствовала, что царице будет очень трудно в Риме, не зря же Цезарь поселил ее так далеко за Городом.

Не дело слуг, даже очень близких, вмешиваться в отношения хозяйки с кем бы то ни было, Хармиона молчала.

Цезарь улучил момент и чуть приобнял служанку, шепнув на ухо:

– Ты мне расскажешь все про Клеопатру. Как она жила, пока меня не было рядом?

Хармиона почувствовала, как ее охватил ужас. Рассказывать Цезарю о том приговоренном, который побывал на ложе у царицы?! Но и не рассказать нельзя…

А еще Хармиона почувствовала чтото необычное, так ее никто никогда не обнимал. Вопреки убеждению Клеопатры в том, что служанка девственница, она таковой не была. И Хармиона познала в свое время любовь и страсть, но уже давнымдавно об этом позабыла. Все же, почувствовав на своей талии руку Цезаря, она мгновенно поняла, что лучшего любовника Клеопатре не найти! В его мимолетном движении были и сила, и ласка, и уверенность в себе, и даже бережность. О таком мужчине можно только мечтать.

Клеопатра, также улучив момент, прижалась к Цезарю, заглядывая в глаза:

– Я соскучилась.

Тот оглядываться не стал, притянул любовницу к себе и, пробормотав: «Я тоже», – приник к ее губам. Поцелуй был долгим и страстным. Безумное желание зажгло обоих, но все испортил Птолемей. Он пришел к супруге поинтересоваться, пойдут ли они смотреть гладиаторские бои!

Услышав его голос, Цезарь отпустил любовницу. Та с сожалением облизала губы, вздохнула, как бы говоря: «Сам мне его навязал!».

Пришлось терпеть до конца ужина. Зато потом они спешили в спальню царицы так, словно был пожар. Хотя так и было, их обоих без остатка поглотило пламя страсти! Едва опустив кожаный занавес, отделявший спальню от атриума, любовники принялись срывать друг с дружки одежду. На пол полетели туники и набедренные повязки, волосы Клеопатры мигом растрепались, а простыни смялись. Казалось, они торопились наверстать упущенное за время разлуки.

И снова Цезарь забыл обо всем: о времени, о жене, о Риме с его проблемами… Была только эта горящая любовным пламенем женщина, ее объятия, ее ставшие темными в полумраке ночи глаза… Голос страсти заставил умолкнуть голос разума, роскошная вилла предоставила любовникам все: широкое ложе, ванну, вкусную еду, защиту от чужих глаз.

Но утром, уже собираясь в Рим, Цезарь все же решил коечто прояснить. Он мог бы и не спрашивать о поведении хозяйки Хармиону, нашлись услужливые языки, рассказавшие диктатору немало любопытного.

Жестом показав, чтобы рабыня, причесывавшая царицу, вышла вон, Цезарь подошел к Клеопатре, поднял ее голову за подбородок:

– А нука, расскажи, что это за история с платой жизнью за одну ночь с тобой?

Клеопатра освободилась от его руки, отвернулась:

– Уже и до тебя дошли сплетни…

– Клеопатра…

– Я же не спрашиваю, почему, едва выйдя из моей спальни, ты бросился в объятия Эвнои!

– Ты хочешь, чтобы я признал Цезариона своим сыном?

Ее глаза впились в его лицо.

– Да.

– Тогда рассказывай честно, к чему потребовалось брать такую плату с бедолаг?

Несколько мгновений Клеопатра мрачно молчала, потом губы дрогнули:

– Да не было никаких бедолаг.

– Только не ври, дыма без огня не бывает.

Ей пришлось честно рассказать о своей выходке с приговоренным к смерти. Некоторое время Цезарь просто смотрел на Клеопатру, не в силах понять, чего ему хочется больше: убить любовницу или стиснуть в объятиях и вовсе не отпускать от себя, чтобы не натворила еще какихнибудь глупостей.

– Ты хоть понимаешь, что теперь говорят о тебе? Ведь люди охотно поверили в твою кровожадность и в то, что побывавшие на твоем ложе платят за это жизнью!

Чтото неуловимо изменилось в Клеопатре, та нутром почувствовала, что прощена, и поэтому фыркнула:

– В таком случае можешь гордиться, что ты единственный, кто остался после этого жив!

Цезарь видел перед собой прежнюю Клеопатру, ехидную и строптивую, подчинить которую просто невозможно, оставалось только любить.

– Иди сюда…

Вилла Цезаря на Яникуле сверкала огнями, была украшена немыслимым количеством цветов и благоухала самыми разными приятными ароматами – египетские царица и царь давали прием в честь своего прибытия в Рим.

Клеопатра разослала изящные приглашения немыслимому количеству гостей, кажется, на Яникул собралась половина Рима.

Вилла не была приспособлена для столь многочисленных приемов, ее триклиний не мог вместить такого количества пирующих, поэтому Клеопатра, воспользовавшись теплыми осенними деньками, распорядилась поставить ложа со столами прямо в саду под навесами. Чтобы гости все же не замерзли, повсюду стояли жаровни с углями, за которыми во избежание пожара неотступно следили рабы. В самом триклинии расположились только наиболее знатные гости. С ними находился малолетний царь, которому было сказано молчать как рыба! Но Птолемей и не владел латынью, чтобы беседовать с гостями, правда, гости легко говорили на греческом.

Клеопатра развлекала женщин, кроме того, ей пришлось, взяв в руки чашу с вином, последовательно обходить один стол за другим. В результате ее увидели все и почти никто.

Цезарь был один, у Кальпурнии сказалось перенапряжение, и она лежала, никуда не выходя из дома. Клеопатре даже не было жаль супругу диктатора. За день до этого царица проведала больную и преподнесла Кальпурнии необычный подарок – макет своего дворца в Брухейоне. Жена Цезаря не произвела на Клеопатру никакого впечатления, она еще собиралась поинтересоваться у любовника, где он откопал такую красивую, но неживую женщину? Существует, точно спит, разве можно быть такой слабой и беспомощной?!

Но пока Клеопатре было не до страданий Кальпурнии, она едва успевала обойти всех гостей. Пропустить никого нельзя, обиды ей не нужны.

Повара египетской царицы постарались на славу, одни ароматы чего стоили! Лукулловы пиры показались римлянам простыми пирушками по сравнению с тем, что творилось в садах Цезаря. Безумное количество блюд на любой вкус, когда смешались кухни римская, греческая и египетская, целые огромные кабаны, горы жареной и запеченной птицы, самая разная рыба, овощи, фрукты, великое множество самого разного печенья и сладостей… прекрасные вина, так любимое в Египте пиво, медовые напитки для тех, кто вина не пьет… Проще было сказать, чего не оказалось на столах.

Ловкие рабы подносили и подносили новые блюда, уносили пустые, убирали объедки, разливали напитки… И все это настолько незаметно, что гости иногда не понимали, кто же им прислуживает.