– Я запретил тебе расхаживать по Риму без охраны!

Царица возмущенно оттолкнула любовника, села:

– Как ты себе это представляешь?! Мне пускать перед собой боевые колесницы или отряд нубийцев в полном военном облачении со щитами и мечами?!

– Достаточно нескольких вооруженных рабов и носилок с закрытыми занавесками.

– Нет! Я хочу передвигаться по городу, как нормальные люди, а не как предмет для разглядывания!

Она собралась вообще встать с ложа, но Цезарь успел поймать за ногу, потянул к себе.

– Ты не нормальные люди! Пойми, если с тобой чтото случится, я разнесу полРима!

Клеопатра осознала, что он беспокоится всерьез, жалобно протянула:

– Ну, Цезарь… мне же скучно сидеть здесь взаперти, никого не видя и ничем не занимаясь… А ты еще и уедешь совсем скоро.

Это диктатор понимал и сам, деятельной натуре царицы такое пребывание на роскошной вилле хуже сырой темницы. Вздохнул:

– Я постараюсь познакомить тебя с кемнибудь толковым поближе.

– Познакомиться я могу и сама, только они все смотрят на меня, как на заморскую диковину, не принимая всерьез. – И тут же безо всякого перехода: – Ты будешь изменять календарь?

Любовница сменила тему разговора, это было на руку, потому что помочь Клеопатре стать в Риме своей он просто не мог, не издашь же закон, чтобы царицу считали умной и достойной собеседницей или посещали по определенным дням? Это прекрасно понимала и она сама, а потому жаловалась крайне редко, вернее, не жаловалась совсем, если он не заводил подобных разговоров.

Но среди холода и скуки были и свои радости, Непот исправно разыскивал и поставлял книги, иногда все же происходили интересные встречи.

Цицерон прислал узнать, примет ли его Клеопатра. Та чуть приподняла бровь:

– А почему нет? Конечно, приму. Это нужно написать или достаточно устного приглашения?

– Я передам слова госпожи Марку Туллию Цицерону.

– Жду его завтра к обеду. Других гостей не предвидится, и мы сможем о многом поговорить. Я наслышана об ораторском искусстве Цицерона, его многосторонних знаниях и талантах. Будет весьма интересно пообщаться с таким замечательным человеком. Передай, что жду с нетерпением, обрадована и польщена его намерением посетить мой скромный дом.

Присланный Цицероном на разведку Тирон едва сдержал ухмылку при словах о скромном доме. И без того роскошная вилла Цезаря в садах на Яникуле стараниями египетской царицы превратилась в сказочный дворец. Он склонил голову в знак приветствия и прощания и поспешил обратно, рассказать Цицерону, сколь богата эта чужестранка, сколь она обходительна и приветлива. А уж как рада принять у себя прославленного сына Рима!..

Цицерона обрадовали слова Клеопатры, старик был весьма чувствителен к лести и без ложной скромности полагал себя самым выдающимся римлянином. Кроме того, он прекрасно понимал, что Цезарь набрал невиданную силу и пора спешно становиться его близким другом. Для этого вполне подходило знакомство с любовницей всесильного диктатора. Марк Туллий уже знал, что египетская царица весьма образованна, владеет несколькими языками и немало времени провела в Мусеуме и его библиотеке. Тем больший эффект произведут на Клеопатру его действительно всесторонние знания и умение облекать мысль в слова.

Повод нашелся быстро – Цицерону якобы совершенно необходим труд из Александрийской библиотеки, чтобы закончить свой собственный. Весь вечер он возбужденно ходил из угла в угол, прикидывая, чем поразить неискушенную (в этом Цицерон ничуть не сомневался) египетскую царицу. Если бы его спросили, почему столь уверен в провинциальности Клеопатры, Марк Туллий не сразу понял бы. А как же иначе?! Вопервых, она чужестранка, вовторых, женщина. Рожденные на Востоке едва ли способны постичь все величие Рима, а женщины?.. Ну что с них возьмешь! Да, приходилось признавать, что и среди женщин встречаются весьма способные, например к поэзии и даже логическим рассуждениям, не говоря уже о хитрости и умении плести интриги. Но вот этим и ограничивается женский разум – плетением интриг и ведением светских бесед. Еще, правда, присмотром за хозяйством и бранью прислуги. С них достаточно. Настоящая мысль – удел мужчин!

Цицерон помнил встречу с отцом Клеопатры Птолемеем по прозвищу Авлет. Если дочь в него, то едва ли способна к серьезным размышлениям, папашу интересовала, помнится, музыка и даже собственная игра на флейте, что совсем не пристало правителю, это удел комедиантов.

А Клеопатра после ухода посланца бывшего консула распорядилась не только об обеде на завтра, это ни к чему, в ее доме принять несведущего в изысканной кухне Востока римлянина не слишком сложно в любой день, а о том, чтобы спешно разыскали все книги Цицерона, какие только возможно, и разузнали о нем подробно.

Приказания царицы выполнялись незамедлительно, потому уже через несколько минут она внимательно слушала рассказ о не слишком удачной карьере завтрашнего гостя, а еще через час Хармиону, читающую трактат Цицерона. Трактат понравился, а вот переводы с греческого совсем нет, Клеопатра поморщилась, пытаясь декламировать строчки Цицерона:

– У Германика куда точнее… Да и Гомера лучше бы не трогал…

– Ты ему об этом не скажи, – посоветовала Хармиона, – старик любит лесть, а не критику. Наживешь врага.

– Постараюсь, – вздохнула царица. – Хармиона, он нашел в Сиракузах надгробие Архимеда!

– За это его стоит похвалить.

– Его много за что стоит похвалить. Если мне не нравится его перевод Гомера, это не значит, что он плох. Возможно, я просто не столь хорошо чувствую латынь. Но тема для разговора уже есть – Архимед! Такие темы вовсе не интересуют Цезаря и остальных, я скучаю.

Марк Туллий отправился на виллу Цезаря в самом радужном расположении духа с предвкушением предстоящего маленького представления. В какойто миг он даже осадил сам себя: стоит ли общение с провинциальной самочкой таких ожиданий? Царица Египта… Ну и что? Негоже выдающемуся римлянину так радоваться ее приглашению к обеду.

И все же сдержаться не мог, но не столько изза самой Клеопатры, сколько понимая, что все будет пересказано Цезарю, а, следовательно, в который уже раз подтвердит диктатору его, Цицерона, уникальность и значимость.

Уже недалеко от Тибра навстречу носилкам Цицерона попался Децим Брут.

– Куда это ты?

Цицерону совсем не хотелось сознаваться, что он направляется к любовнице Цезаря засвидетельствовать почтение. Но тут же мелькнула мысль, что через Клеопатру можно узнавать многое о самом Цезаре. Услышав такое предположение, Децим Брут пожал плечами:

– Возможно. Попробуй.

Верный своей привычке загораться новой мыслью и убеждать других, Цицерон принялся расписывать выгоды такого знакомства, твердя, что они недооценивают влияние любовницы на диктатора. Разошлись с Брутом довольные новой задумкой, Марк Туллий обещал обязательно рассказать о своих впечатлениях и успехах.