Но на следующее утро, за завтраком, я открыл газету и прочитал статью о голосовании во Франции за запрет никаба – вуали, которую носят некоторые мусульманки. В статье в основном говорили о трех основных темах, которые волнуют французов: о безопасности, сохранении ценностей и, конечно же, о притеснении женщин. Бей или беги, мы или они, правильное или неправильное.

Журналистка знала, как вызвать реакцию, на какие кнопки нужно нажать, чтобы вызвать общество на дискуссию. Но потом я вспомнил вчерашний ужин. Разве Джош не нажимал на те же экзистенциальные кнопки, пока жевал брокколи? Зачем ему было вовлекать мать Спенсера, если, конечно, он не хотел, чтобы его собственная мать почувствовала себя неуверенно (бей или беги)? Или он хотел повлиять на мать, рассказав о мнении женщины, к которой она давно прислушивалась (мы или они)? А разве слова про применение насилия – это не обращение к моральным ценностям (правильное или неправильное)?

Конечно, это могло быть просто совпадением. Но журналистка и Джош воспользовались одним и тем же набором рамок, чтобы убедить собеседника в собственной правоте. Но что, если универсальные суперрамки, позволяющие убеждать, действително существуют? Что, если в мире действительно есть золотая конфигурация категорий согласия, в которые можно поместить свои аргументы, апелляции и просьбы, которые высветили те три психологических принципа определенности, закрытости и собственной выгоды, которые мы ранее определили как ключевые эволюционные краеугольные камни социального влияния?

Мы столкнулись с понятием оптимальной категоризации в седьмой главе, когда говорили о цветовом пространстве, о границах между красным и оранжевым и о том, что наш мозг воспринимает лишь горстку основных цветов. Что, если спектр влияния состоит всего из трех основных оттенков?

Давайте рассмотрим риторику Дональда Трампа. В ходе своей успешной избирательной кампании в США в 2016 году какую именно Америку Трамп пообещал «снова сделать великой»? Америку, охваченную чувством гнева и страха. Опасениями, что американские ценности несправедливо подрывают те, кого в то время Трамп считал подходящей мишенью. Мусульмане. Мигранты. Мексиканцы. Приверженцы «политкорректности». Чтобы Америка снова стала «великой», заявил Трамп, этих людей необходимо исключить из общества любыми возможными средствами. Нужно построить стены. Запретить иммиграцию. Изменить законодательство.

Совсем недавно, в пандемию COVID-19, Трамп назвал этот вирус «иностранным», стал восхвалять свое решение закрыть перелеты между США и Китаем, обвинял Евросоюз в том, что там не приняли нужных мер предосторожности. Бей или беги, мы или они, правильное или неправильное. Это все те же рамки.

Вернемся к дебатам о Брексите и посмотрим, какова была центральная идея тех, кто агитировал за выход Великобритании из Евросоюза. Люди говорили, что Европа плоха для нас. Требования, которые предъявляет нам Брюссель, наносят ущерб национальной безопасности, нашей экономической целостности и нашему чувству культурной самобытности. Поэтому нам пора воспротивиться.

А еще есть подозреваемый в сотрудничестве с ИГИЛ, с которым мы столкнулись в этом смоделированном допросе, и его заключительные слова: «Наш Бог святее вашего Бога. Наши воины сильнее ваших воинов. Наше хорошее глубже вашего плохого». Рассмотрим эти слова вместе с отрывком из «Управления дикостью», ключевого манифеста ИГИЛ, написанного исламистским стратегом Абу Бакром Наджи в 2004 году:

«Под поляризацией здесь я подразумеваю вовлечение масс в битву, которая разделит людей. Таким образом, одна группа из них перейдет на сторону людей истины, другая группа перейдет на сторону людей лжи, а третья группа останется нейтральной, ожидая исхода битвы, чтобы присоединиться к победителю. Мы должны привлечь симпатию этой группы и вселить в нее надежду на победу людей веры, тем более что эта группа играет решающую роль на более поздних этапах нынешней битвы».

Или, в качестве альтернативы, рассмотрите их вместе с культовым выступлением Уинстона Черчилля в парламенте Великобритании 4 июня 1940 года под угрозой немецкого вторжения:

«Мы пойдем до конца. Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш остров любой ценой. Мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться на посадочных площадках, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах. Мы никогда не сдадимся, и если, во что я ни на мгновение не верю, этот остров или большую его часть покорят и мы будем голодать, тогда наша империя за морем, вооруженная и охраняемая британским флотом, продолжит борьбу до тех пор, пока не наступят лучшие времена для Бога, и Новый Мир со всей своей мощью не выйдет на помощь и освобождение старого».

Бей или беги, мы или они, правильное или неправильное. Стоит выстроить свою аргументацию вокруг этих бинарных осей, как все станет очевидным, словно черно-белая надпись на стене большими, жирными, сверхубедительными буквами. Независимо от того, что и как вы скажете, вас будут слушать. Это трюк, который может освоить даже десятилетний ребенок.

Три эволюционных периода черно-белого мышления

Однажды вечером, вскоре после того как я впервые приехал в Оксфорд, я оказался на официальном обеде в колледже, где уселся напротив друга-палеонтолога. Как только подали закуски, он спросил меня, чем я занимаюсь, и к тому времени, когда тарелки для основных блюд убрали, он был полностью в курсе моей текущей работы. Когда наконец появилась сырная тарелка, он совершенно ясно дал понять, что он обо всем этом думает.

– Увлекательно, поистине увлекательно, – заметил он. – Но вы уверены, что действительно обнаружили эти суперрамки, а не просто их изобрели?

Он заставил меня задуматься, не чересчур ли я погрузился в тему. Я вспомнил, как несколько лет назад смотрел телевизионный документальный фильм о бесстрашном, неутомимом охотнике за привидениями, который шел по следу кругов на полях. Он парил над полем в вертолете, когда под ним на земле чудом образовался круг… из-за работы лопастей. Исследователь не смог соединить одно с другим, а потому ужасно обрадовался своей удаче.

К счастью, я изучил достаточно данных, чтобы быть уверенным, что не взял свою теорию с потолка. Первую рамку – бей или беги – человек разделяет со всеми другими живыми существами. Хотя наша рамка сегодня несколько изменилась. Наш мозг обрабатывает вызовы как ультимативные требования: сейчас или никогда, все или ничего, жизнь или смерть. И они запускают эволюционную сигнализацию в когнитивных центрах более высокого порядка и отключают видение перспективы, разумную и рациональную аргументацию. В результате мы сначала действуем и только потом думаем. Когда ситуация накаляется, мы теряем рассудок.

Но если принцип «бей или беги» – это суперрамка, общая для всех биологических организмов, то две другие принадлежат только людям. Едва естественный отбор пошел по пути внедрения больших мощных мозгов в наши мягкие, медленные, маленькие тела, как они потребовались для обеспечения того, чтобы эти тела были вместе. Принцип «мы или они» способствовал сплочению внутри группы в то время, когда наши доисторические предки впервые начали сожительство в небольших группах (около 2,5–3 миллионов лет назад), в то время как с появлением языка и сознания увеличились как размер группы, так и количество групп (около 100–300 тысяч лет назад). А принцип «правильное или неправильное» позволил стать сплоченности инструментом социального контроля (см. Приложение V). Эти простые принципы первобытной категоризации составляли трехполосную когнитивную магистраль, на которой так круто разворачивалась наша коварная эволюционная дорога через дикую, непредсказуемую бандитскую страну естественного отбора.