Маленькая спортивная сумка – подарок любимой женщины – была набита до отказа. Здесь покоились пистолет и деньги – находка для милиции, если ребята вдруг вздумают проверить его багаж. Впрочем, что за ерунда, кому понадобится проверять его багаж, зачем? Нетвердо ступая, он отправился на остановку. Автобус пришел через полчаса, словно оттягивая задуманное Гоголевым. Он сел на заднее сиденье и стал смотреть в окно. Пыль, залетавшая в открытый в потолке люк, слепила глаза, однако журналист ничего не замечал. Старый транспорт миновал знакомый любимый пляж, и на секунду перед его глазами возникла, словно в прозрачной дымке, Галя Сомова. Она улыбалась и манила его к себе, хотела что-то ему сказать, и Владимир тихо произнес:

– Галочка, если бы не моя глупость, ничего бы этого не было!

Девушку быстро вытеснила другая, та, которая прочно завладела сердцем Гоголева.

– Лиза, прости! – прошептал мужчина, и эти тихие слова потонули в звучном голосе водителя:

– Улица Кленовая.

Журналист поспешил к выходу. Как он и предполагал, она располагалась в частном секторе городка, объединяя разнокалиберные домики. Видимо, близость моря привлекала сюда богатых горожан, выстроивших свои хоромы за высокими заборами. Старожилы заботились о своих ветхих домишках, порой утопавших в ухоженных садах. Именно на один из них и обратил внимание журналист. Собственно, если бы не вывеска, на которой черным по белому было написано название улицы и выведен номер дома, он бы прошел мимо. Впрочем, дом не выглядел совсем уж запущенным. Чьи-то заботливые руки явно совсем недавно подлатали калитку, побелили стволы старых плодовых деревьев и бережно ухаживали за огородом. На чисто вымытых окнах красовались белоснежные занавески. Новенькие грабли и лопаты стояли у забора. Неужели на их покупку неведомая Гоголеву Полина Дементьевна и израсходовала его деньги? Потоптавшись на месте минут пять, он решил: пора знакомиться, и прижал палец к черному поцарапанному звонку. Дверь домика распахнулась, послышались неторопливые шаги. Он уже различал силуэт женщины в черном халате и платке, скрывавшем лицо, и это заинтриговало его. Какая она, эта Тверская, пожилая или молодая? Почему она согласилась помогать преступнику? Да и в курсе ли она происходящего? Что же он ей скажет? Захочет ли она помочь ему? Мысли эти захватили его целиком, и Владимир настолько отдался им, что не заметил, как дверь со скрипом отворилась, и в грудь его уперлось черное дуло пистолета:

– Привет! Я знала, что ты меня найдешь…

От неожиданности спортивная сумка вылетела из его ослабевших рук. Перед ним с каменным лицом стояла Галя Сомова и целилась прямо ему в сердце.

– Галя?! Ты?!

– Разве я так изменилась?

– Но как ты… Почему ты…

– Не ожидал! – выдохнула она. – Впрочем, зачем стоять в дверях? Проходи.

Под прицелом ее оружия он направился к веранде и обессиленно сел на колченогий табурет. Галя примостилась рядом. Владимир попытался улыбнуться:

– Как ты?

– Жива, как видишь, – в ее голосе прозвучала ирония.

– А я искал тебя, – с трудом вымолвил он. – На следующий же день после нашего расставания. Даже спрашивал твой адрес у наших коллег. Но никто его не знал.

Женщина усмехнулась:

– Кому нужна простая сотрудница издательства? Другое дело – известный писатель! Перед ним открываются двери домов, в которые раньше его не пустили бы и на порог, сотрудники банка выдают ему засекреченную информацию, а самые красивые и богатые девушки города готовы выйти за него замуж! И заметь: они не желали знать о его существовании, пока он прозябал простым редактором.

Мужчина скривился.

– Если ты о Лизе, то она любит меня.

– Вот это мы и проверим.

Она чуть привстала, потянувшись за чайником, а он попытался рассмотреть ее живот. С момента их расставания прошло больше двух месяцев. Оставила ли Галя ребенка? Впрочем, ему ничего не удалось разглядеть. Мешковатый черный халат мешал ему это сделать. Гоголев набрался смелости и спросил:

– А наш ребенок?

Ответом ему был злой, измученный взгляд.

– Не волнуйся. Все вышло так, как ты хотел.

Он до хруста сжал пальцы.

– Ты сделала аборт?! Прости меня, милая. – Владимир бросился перед ней на колени, но девушка остановила его:

– Сиди! Смотреть противно!

– Послушай, ты же многого не знаешь… – Он пытался сказать что-то еще, однако Сомова помешала ему это сделать:

– Не знаю – чего? Того, что ты не хотел этого ребенка? Что уговаривал меня сделать аборт? Помнишь свои слова, когда я попросила тебя записать его на свое имя?

Больно кольнуло сердце. До сегодняшнего дня Владимир и не знал, где оно у него находится.

– Да! Признаю: я вел себя, как подлец, но потом опомнился и заметался в поисках тебя. Я нашел лишь домик, в котором ты снимала времянку, и мне стало безумно стыдно самого себя. Если бы тогда мы не разминулись, ты бы услышала, что я принял все твои условия. Спроси Арсена! Он в курсе. – Гоголев набрал в грудь воздуха. – Несколько дней я ждал тебя на нашем месте, на пляже Героев, помнишь?

Что-то теплое промелькнуло в выражении ее лица, но тут же исчезло.

– Было и прошло, – тихо сказала женщина. – Ты сломал мне жизнь, Володя. И за это нужно заплатить!

Последние слова он пропустил мимо ушей.

– Так как же наш ребенок? Ты сделала аборт?

Она вдруг вся сникла, осунулась на глазах.

– Ладно, давай попьем чаю. Я ведь не собираюсь тебя убивать, и тебе не дам убить меня. И я все расскажу по порядку.

Галя опустила пистолет, словно коробок спичек, в карман халата и пошла ставить чайник на плиту в маленькой кухне. Он направился следом.

– Кто такая Полина Дементьевна?

– Моя родная тетка, – не оборачиваясь, ответила Сомова.

Ухоженный домик понравился журналисту.

– Почему же ты снимала времянку, а не жила тут?

Она хмыкнула:

– Скоро все узнаешь. Подожди.

Галя медленно накрывала на стол, ставя на него по очереди коробку с конфетами, печенье и фрукты, а Гоголев пристально наблюдал за ней, стараясь проникнуть в ее мысли. Когда чай был разлит по простым граненым стаканам, Сомова начала свое повествование.

Расстроенная тяжелым разговором с Гоголевым, Галя, вытирая слезы, катившиеся по ее бледным щекам, молча шла по тротуару. Итак, ее предали – предали вместе с этим еще не родившимся маленьким комочком! И предатель – его родной отец – так спокойно вынес приговор: смерть! Впрочем, Сомова для себя решила уже давно: никакого аборта. В конце концов, она не сирота и не бомжиха, у нее есть мать, которой она постоянно высылала приличную сумму денег, и родной человек наверняка приютит ее на первое время. Девушка усмехнулась, подумав об этом. В принципе, она ведь просто возвращается домой. Значит, и беспокоиться нечего. Она зашла в издательство. Наврала Арсену с три короба о болезни матери, но так убедительно, что тот сразу выдал ей расчет и еще прибавил денег сверх того. Сомова стала было отказываться: