а муж нашел его слишком мрачным: «Или я, или черный ковер», – заявил он, наконец. Неосторожный вызов: его жена предпочла ковер.

Однажды днем мне позвонила очень модная особа, пригласившая меня возглавить с ней большой обед, который она давала в Рице. Я согласился и старался как мог, чтобы помочь ей принять избранных гостей из «лондонских сливок». Стол был изыскан, вина лучших сортов, обстановка великолепная, короче, полный успех. Каково же было мое изумление на следующий день, когда я получил счет, доходивший до астрономической цифры!

Дягилев был уже в Лондоне с русским балетом. Павлова, Карсавина, Нижинский выступили с триумфом в Ковент-Гардене. Большинство этих артистов были мне знакомы лично, но особенно живая дружба связывала меня с Анной Павловой. Я видал ее в Санкт-Петербурге, но был слишком молод, чтобы по-настоящему оценить. В Лондоне, когда я ее увидел в «Умирающем лебеде», она меня потрясла. Я забыл Оксфорд, учебу и друзей. День и ночь я мечтал об этом бесплотном существе, заставлявшем весь зал, затаив дыхание, смотреть на сцену. Я был очарован колебанием белых перьев, где вспыхивало кровавое пятно рубинового сердца. Анна Павлова была в моих глазах не просто великой артисткой небесной красоты: это был божественный посланник! Она жила в лондонском пригороде в очень милом доме, Айви-хаусе, куда я часто приходил. У нее был культ дружбы, которую она не без основания считала благороднейшим из чувств. Она дала мне множество тому доказательств в течение нескольких лет, когда я имел счастье часто ее видеть. Она хорошо меня знала: «У тебя в одном глазу Бог, в другом дьявол», – говорила она иногда.

Делегация оксфордских студентов пришла к ней с просьбой танцевать в университетском театре. Поскольку Павлова должна была отправиться в турне и не имела до тех пор свободного вечера, она сначала отказалась, но когда узнала, что это мои друзья, то пообещала, к ярости ее импресарио, вырваться, чтобы исполнить их просьбу. В день спектакля она приехала ко мне со всей труппой. Она хотела отдохнуть перед выступлением, я провел ее в свою комнату и отправился с остальными смотреть Оксфорд.

Вернувшись с прогулки, я увидал перед своей дверью автомобиль родителей девушки, которую мало осведомленные люди считали моей невестой. Я увидал всю семью, спускавшуюся с лестницы с крайне смущенным видом: не найдя меня в гостиной, они поднялись на этаж и, открыв дверь моей комнаты, увидели Анну Павлову, спавшую в моей постели.

В тот вечер Оксфорд исступленно приветствовал Павлову на сцене своего театра.

Со мной к тому времени происходило то, что я сначала принимал за нарушение зрения. В театральном зале, в гостиной или на улице некоторые люди казались мне как бы окутанными облаком. Поскольку это часто повторялось, я обратился, наконец, к окулисту. Обследовав меня очень основательно, он заверил, что не находит никаких отклонений от нормы. Я перестал беспокоиться из-за этого явления до момента, пока не обнаружил его новое и страшное значение.

Обычно раз в неделю, в день, когда мы охотились с собаками, друзья собирались у меня завтракать перед охотой. На одном из таких завтраков я испытал мрачное предчувствие, увидав это странное облако, покрывающее товарища, сидевшего напротив меня. Несколько часов спустя, преодолевая препятствие, этот юноша сильно ударился при падении, и его жизнь в течение многих дней была под угрозой.

Немного спустя друг моих родителей, проезжая Оксфорд, пришел ко мне завтракать. За завтраком я его увидел вдруг в странном тумане. В письме к матери я рассказал ей об этой странности, прибавив, что убежден, что нашему другу угрожает опасность. Несколько дней спустя ее письмо известило меня о его смерти.

Когда я рассказал эту историю оккультисту, встреченному мною в Лондоне у друзей, он не удивился. Это была, сказал он, форма двойного зрения, много примеров которой он видел именно в Шотландии.

Весь год я жил в страхе увидеть ужасное облако, покрывающее дорогое существо. По счастью, подобные случаи прекратились так же внезапно, как и начались.

* * *

Лондонский свет был разделен на множество кланов. Я особенно охотно посещал наименее консервативные, где встречал артистов и где позволялась некоторая свобода поведения. Герцогиня де Рутленд – одна из замечательнейших особ в этих кругах. У нее были сын и три дочери. Я особенно был дружен с двумя из них, Маргарет и Дианой. Одна брюнетка, другая блондинка, обе очаровательные, остроумные и полные фантазии. Невозможно сказать, которая из них изысканнее. Я испытывал обаяние как одной, так и другой.

Леди Рипон, знаменитая красавица царствования Эдуарда VII, была уже женщина в возрасте, с великолепными манерами и еще очень привлекательная, какой англичанка может быть всю свою жизнь. Умная, тонкая, хитрая, она была способна блестяще поддерживать беседу о предметах, незнакомых ей вовсе. В ее характере заключалось много зла, которое она с бесконечной грациозностью скрывала под ангельским видом. Она много принимала в своем великолепном имении в Кумб Курте, в окрестностях Лондона, и обладала уникальным талантом придавать каждому своему приему особенный, свойственный лишь ему характер. Монархи принимались с самым строгим этикетом; политические деятели и ученые находили обстановку серьезную и приличную; для артистов это была безудержная богема, сохранявшая притом всегда утонченность и изысканность. Лорд Рипон, старый завсегдатай ипподромов, не имел никакого интереса к светской жизни и лишь изредка и ненадолго появлялся на приемах у жены. Его голову часто видели внезапно появляющейся над ширмой, за которую она почти тотчас снова ныряла. Их дочь, леди Джульетта Дафф, была так же очаровательна, как и мать, и, как она, любима и уважаема всем своим окружением.

Несмотря на разницу наших возрастов, леди Рипон проявляла ко мне дружеские чувства. Она мне часто звонила и просила помочь ей на ее приемах и уик-эндах.

Однажды, когда у нее завтракали королева Александра и множество членов королевской семьи, она ждала в тот же вечер Дягилева, Нижинского, Карсавину и весь русский балет. Была очень хорошая погода, и королева не думала уезжать. В пять часов накрыли чай, шесть часов, семь… Королева все еще здесь. По мало понятным мне соображениям леди Рипон не хотела, чтобы королева узнала, что в тот же вечер она принимает русскую балетную труппу. Она умоляла меня помочь избежать нежелательного столкновения. Деликатная задача, из которой я выпутался не без затруднения. Я задержал наших артистов в бальном зале, где поил их шампанским, чтобы заставить быть терпеливыми. Наконец, после отъезда королевы, мы нетвердыми шагами отправились к хозяйке.

У леди Рипон я познакомился с Аделиной Патти, Мельба, Пуччини и другими