Трейси узнала знакомые маячки британской полиции: белый и синий, услышала мужские голоса, приглушенные, но настойчивые, и инстинктивно бросилась на пол, чтобы ее не было видно из окна. Ей было слышно, как один за другим замолкали двигатели автомобилей, а с ними погасли и маячки. Вокруг опять воцарились кромешная тьма и зловещая тишина, как перед бурей. Все чувства Трейси были крайне обострены, нервы напряжены до предела, как натянутые струны, того и гляди лопнут.

«Кто сообщил в полицию? Неужели кто-нибудь видел, как я входила в дом? Возможно, сосед услышал, как сработала сигнализация? Джейкоб – единственный, кто знает, что я здесь, он не мог меня выдать». Мысли лихорадочно метались в голове, когда она услышала шаги, направлявшиеся к парадной двери, в то время как другие раздались под окнами – полицейские окружали дом. Трейси в отчаянии огляделась в надежде отыскать способ сбежать, но времени не осталось! Через несколько секунд дверь распахнется, ее поймают на месте преступления и арестуют. Камерон был прав: в лучшем случае ее с позором отправят в США, а возможно, ЦРУ отречется от нее и оставит гнить в британской тюрьме, избавив себя от конфуза.

И она уже никогда не найдет Алтею, не узнает, что случилось с Ником.

В парадную дверь забарабанили.

– Полиция! Откройте!

И Трейси приняла решение.

Генерал-майор Фрэнк Дорриен ненавидел совещания, а сегодня их было два, и он чертовски устал. «Если бы я любил болтать о постановке задач и передовом опыте, а также попусту тратить вечера на всякие презентации, то занялся бы бизнесом», – мысленно возмущался он, пока ехал домой. Мало того, что пришлось полдня вести бестолковые беседы в МИ-6, так еще постоянно ждешь подвоха, будто вокруг одни шпионы. Офицеры британской армии не могут быть дураками, однако сегодняшнее совещание комитета по финансированию Сандхерста свидетельствовало об обратном, и оно стало пыткой во всех смыслах этого слова. Такие комитеты следовало бы запретить Женевской конвенцией.

Когда Фрэнк завернул на свою улицу, мечтая лишь о том, чтобы выпить стаканчик виски, принять ванну и лечь в постель, мимо него проехали две полицейские машины. И едва он успел подумать, как это необычно, увидел и третью, стоявшую с заведенным двигателем на его подъездной дорожке. Офицер в форме на крыльце что-то серьезно объяснял взволнованной Синтии, которая, видимо, только что вернулась домой после бриджа.

– Прошу прощения, генерал, – обратился полицейский к Фрэнку, едва тот вышел из машины. – Остальные уже едут?

Тот нахмурился.

– Остальные? Какие остальные?

– Курсанты. – Полицейский понизил голос и продолжил заговорщическим тоном: – Все в порядке, генерал: специалист-взрывотехник уже все нам объяснил.

Ничего не понимая, Дорриен почувствовал, что начинает закипать.

– Какой, к черту, специалист? Что вы несете?

– Капитан Филипс, ваш специалист-взрывотехник, который впустил нас в дом. Он объяснил, что проводятся учебные занятия, поэтому важно, чтобы в доме ни к чему не прикасались, после того как все будет установлено.

Глаза Фрэнка едва не выскочили из орбит.

– Мы понимаем, что такие тренировки-сюрпризы необходимы, генерал, – продолжал говорить полицейский. – Ваши курсанты должны уметь быстро реагировать на угрозу взрыва – ведь настоящие террористы никого не предупреждают. Мы все это понимаем, но поймите и нас: это жилой район. И мы будем очень благодарны, если впредь вы все-таки станете сообщать нам о таких учениях заблаговременно. Как минимум, мы бы предупредили ваших соседей.

– А как насчет меня? – с негодованием воскликнула Синтия.

– Старый мистер Дингл, ваш сосед из дома напротив, решил, что вас грабят, – усмехнулся полицейский. – Вот мы и приехали.

Фрэнк Дорриен больше не слушал: не обращая внимания на полисмена, вбежал в дом и сразу же поднялся наверх. На полу в туалете валялись остатки коробки из-под салфеток.

К горлу подступила желчь.

Выбежав обратно на улицу, генерал спросил полисмена:

– Когда этот специалист уехал?

– Минут десять назад, после того как вернулась ваша жена. Она очень торопилась обратно в казарму, но предупредила, что скоро приедут остальные. Мы попытались связаться с вами по мобильному, генерал…

Фрэнк перебил его:

– Вы сказали «она»?

– Ну да…

– Капитан Филипс… женщина?

Теперь растерялся полицейский.

– Да, сэр. Но ведь вам это наверняка известно, раз вы отдали приказ провести учения…

Медленно, мучительно медленно до него начало доходить…

Джеф Стивенс уехал, не в силах удержаться от смеха: «Ай да Трейси! Молодчина! Еще не растеряла навыки».

Два последних мощных толчка – все… наконец-то.

– Encore un fois?[12] – послышался томный голос партнерши.

Хантер покачал головой: слишком устал и больше ни на что, кроме сна, не годился. Прошло немало времени с тех пор, как он был с женщиной, тем более с профессионалкой. Клодетт он подцепил в «Бешеной лошади», где та работала танцовщицей. Пусть она запросила непомерно много – пятьсот евро за ночь, но оно того стоило. Клодетт честно отработала свои деньги. Жаль, что Хантер слишком вымотался и не смог оторваться по полной, воспользовавшись случаем.

Дрексель сильно рисковал, приехав в Париж: в этом космополитическом городе его могли узнать скорее, чем где-нибудь еще. Но если он намерен опубликовать свою статью до того как «Хакеры» всадят ему пулю между глаз или церэушники отправят в какой-нибудь лагерь пыток, тогда нужна помощь. Салли, конечно, помогает чем может, но пока не особо продвинулась, а ехать самому в Лондон слишком опасно. Здесь же, в Париже, оставались друзья: журналисты и просто единомышленники, борцы за идею. Ну и, разумеется, покер – здесь он выше всяческих похвал.

Он уже засыпал, и перед глазами проплывали картинки: голая Салли Файерс в его постели; «морской котик» протягивает ему руку из «чинука»: «Забирайся!»; улыбающийся Боб Дейли, прямо перед тем как выстрелом ему разнесло голову; Аполло в темном переулке Риги с усмешкой целится в него из пистолета…

Словно от толчка, Хантер проснулся, вскочил на ноги и увидел, как сучка Клодетт шарит в карманах его брюк.

– Qu’estce que tu fais?[13] – больно дернув ее за руку, прошипел Хантер. – Putain![14]

– Скотина! – забыв, что она француженка, по-английски выкрикнула девица. – Я знаю, кто ты такой!

Лицо Хантера угрожающе потемнело, и внутренности Клодетт едва не расплавились от страха. Она зашла слишком далеко. Этот человек опасен, по-настоящему опасен. В клубе он показался ей таким красавчиком, таким обаяшкой, но сейчас его глаза были холодны как лед.