приносит водку. Швертфегер пьет и садится.

Н о й м а н (Вайлеру). Есть у вас документы?

В а й л е р. Вот гарантийное письмо экономического управления.

Н о й м а н. Гарантийное письмо экономического управления… Минуточку. (Кричит.) Фрау Финце! (Вайлеру.) Тут у меня три разрешения жилищного управления на вселение квартирантов. (Показывает их.) Подписаны они уполномоченным Вайлером. Но именно он, менее часа тому назад, использовал служебное положение, доверенное ему нашим новым руководством, для изощренного злоупотребления своими правами. (Садится, наливает себе и Швертфегеру.)

В а й л е р. Это уже неправда.

Дверь раскрывается. Появляется  ф р а у  Ф л и н ц.

Ф р а у  Ф л и н ц. Бог в помощь.

Н о й м а н (представляя ее Швертфегеру). Фрау Финце.

Ф р а у  Ф л и н ц. Флинц.

Н о й м а н. Верно. У Фрау Финце пятеро сыновей. Во всяком случае, так полагает господин Вайлер.

Вайлер молчит.

(Направляется к телефону.) Теперь я подойду к телефону, наберу двадцать пять — двадцать пять — это Дом принцессы, ныне помещение нашей полиции — и скажу: пожалуйста, пришлите чиновника. А также поставьте в известность советского коменданта города. (Снимает трубку.) И если я этого все же не сделаю, то только из-за слишком большого уважения к нашему новому строю. (Кладет трубку.) Но поймите, чего это мне стоит. Ведь вам должно быть совершенно очевидно, если сейчас придет кто-нибудь из властей и спросит, как дела с помещением, мне придется сказать, что оно отдано матери с пятью сыновьями. (К фрау Флинц.) Итак, отныне вы будете говорить каждому кто придет, что у вас пятеро сыновей.

Ф р а у  Ф л и н ц. Да.

Н о й м а н. А если кто-нибудь спросит, где они?

Ф р а у  Ф л и н ц. На улице.

Н о й м а н. Нет, лгать она не умеет. От нее и так требуют слишком многого. Действительно, ставить женщину в такое положение — отвратительно. Фрау Финце, если вы ответите так, то ведь любой человек может задать вам вопрос прямо в глаза: «На улице? Так приведите всех пятерых. Пожалуйста, вот дверь». И что вы станете делать?

Фрау Флинц идет к двери, открывает ее. Входит длиннющий  п а р е н ь.

Ф р а у  Ф л и н ц. Это Антон, самый младший.

А н т о н. Бог в помощь.

Н о й м а н. Кто это?

Ф р а у  Ф л и н ц. Мы все зовем его Верзилой. Он уже ребенком лихо выворачивал стволы. Его любимое занятие — резать по дереву. Может целые сутки просидеть за работой.

Н о й м а н. Минутку. Господин по прозвищу Верзила любит резать по дереву. Что дальше?

Входит низенький мрачноватый  ч е л о в е к.

Ф р а у  Ф л и н ц. Его прозвали Верзилой, потому что Готлиб такой маленький, хотя он самый старший и им вместо отца. (Готлибу.) Что говорят, когда входят в комнату?

Г о т л и б. Здорово.

Ф р а у  Ф л и н ц. Это господин Нойман. А рядом с ним — здешний хозяин.

Г о т л и б. Ага.

Ф р а у  Ф л и н ц. Нельзя все время говорить «ага».

Н о й м а н. Минутку. (К фрау Флинц.) Подойдите-ка сюда. (Парню.) Закройте дверь. Итак, вы утверждаете, будто являетесь сыном этой женщины? Вы утверждаете это?

Готлиб молчит.

Ах, вы в этом не уверены!

Ф р а у  Ф л и н ц. Он стесняется.

В а й л е р. Но он похож на нее. Это вы должны признать.

Ф р а у  Ф л и н ц. Он стесняется, привык цепляться за материнскую юбку. Настоящий домосед, как говаривал мой покойный муж. Стоит ему дорваться до книги, ему уже ни до чего дела нет. Вы только послушайте, что этот парень вбил себе в голову! Вздумал стать актером, все равно-де ничему не учился. А что тебе сказала мать?

Г о т л и б (почти плача). С такой профессией помрешь с голоду.

Ф р а у  Ф л и н ц. Да, я это сказала. Нам дармоедов не надо. Это он зарубил себе на носу. Что же теперь тебе нравится больше всего?

Г о т л и б (мрачно). Считать.

Ф р а у  Ф л и н ц. Он в уме лихо считает. Вашей конторе он бы подошел. Готлиб, скажи, пожалуйста, господам, сколько будет шестнадцать на двенадцать?

Г о т л и б. Сто девяносто два.

Ш в е р т ф е г е р (который все это время потихоньку прикладывался к «довоенному товару», встает, опрокидывая кресло). Славный малый. А теперь посчитаем. (Направляется к Вайлеру, наливает рюмку.) Твое здоровье. (Готлибу.) Готлиб, сколько стоят пятьсот кубических метров хорошего леса (Вайлеру) — другим я вообще не занимаюсь — (Готлибу), если законная цена одного метра сто марок?

Н о й м а н. Господин Швертфегер!

Г о т л и б. Пятьдесят тысяч.

Ш в е р т ф е г е р (кивает головой). Неверно. Пятьсот кубических метров по сто марок будет не пятьдесят тысяч, как по Адаму Ризе[2], а двадцать раз по пятьдесят тысяч. Таков сегодня устный счет в лесном деле. Верно, Нойман?

Н о й м а н (направляясь к нему). Господин Швертфегер, не проводить ли вас до машины?

Ш в е р т ф е г е р. Зачем? (Жест в сторону Вайлера.) Мы только что познакомились. А теперь кое-что посчитаем.

Н о й м а н. Господин Швертфегер, пора…

Ш в е р т ф е г е р. В каталажку? Только после тебя.

Н о й м а н. Вы пьяны, черт бы вас взял!

Ш в е р т ф е г е р. Да, потому что с тобой можно иметь дело только в таком состоянии. (Вайлеру.) Представь себе, он спекулянт.

Н о й м а н. Это клевета!

Ш в е р т ф е г е р. А я докажу. Давай сюда свою главную книгу. Готлиб, будешь подсчитывать. Вслух.

Н о й м а н (хватает Швертфегера за шиворот). Вон! И чтоб вашей ноги здесь не было!.. Я прекращаю с вами всякие деловые контакты. Пьяный шут. (Открывает двери и выталкивает Швертфегера. Вайлеру.) Безупречный коммерсант. Но не умеет пить.

Входят  т р о е  п а р н е й.

П е р в ы й (подавая Нойману руку). Йозеф Флинц, год рождения двадцать девятый, рост — метр семьдесят два. Работал помощником конюха у господина Вальдека. Специальность — правая рука Марты Августы Вильгельмины Флинц, когда ей надо провернуть очередное дельце. Ни в каких военных организациях, а также в нацистской партии не состоял, только иногда в Юнгфольке. Это благодаря Марте Августе Вильгельмине Флинц, обращавшей в бегство всех правительственных и военных вербовщиков. Мать сказала, здесь нужны крепкие руки. Вот они. (Показывает на себя и братьев.)

Н о й м а н. Я ничего не понимаю. В мою квартиру вваливаются какие-то люди и утверждают, что они чьи-то там сыновья. Требуют, чтоб я устроил их на работу. Да это же какое-то нашествие бродяг.

Вперед выталкивают большого, добродушного парня.

Ф р а у  Ф л и н ц. Вот Франтишек — он совсем другой. Можно сказать, полная противоположность. Парень рта не раскроет. В отца. Франтишек, скажи, пожалуйста, господину Нойману, кем ты хочешь стать? Господину Нойману интересно.

П а р е н ь. Моряком.

Ф р а у  Ф л и н ц. Столяром. Франтишек, сейчас же повтори кем ты хочешь стать.

Ф р а н т и ш е к. Моряком.

Ф р а у  Ф л и н ц. Франтишек!.. Что за упрямец. А ведь он целыми днями режет по дереву.

Н о й м а н. Увольте меня от этого сброда! Вон! Или я за себя не ручаюсь.

В а й л е р. Стоп! Ведите себя прилично в чужой комнате.

Н о й м а н (лишившись дара речи). Что? Что вы посмели сказать о моей квартире? Вы назвали ее чужой комнатой?

В а й л е р. Да, это комната фрау Флинц. И ее пятерых сыновей.

Н о й м а н. Разыграно как по нотам. Стоит только появиться кому-нибудь с грязным воротничком, как вы уже готовы на все!

В а й л е р. Может, у