– Меня, конечно, правильно уволили из «Спрута», потому что я приторговывала валютой из-под полы… А как мне было жить с такой тараканьей зарплатой? Ни пообедать толком, ни в туалет сбегать. А как ребенка из садика забирать? Приходилось нянечку нанимать. Триста рублей в час.

– Понимаю, – сказал Рауль. А что еще он мог сказать?

– Да банк сам такие аферы проделывает! Получает информацию о курсе на завтра и тут же меняет курсы покупки-продажи в выгодную для себя сторону. Устанавливает на пятнадцать минут лучший курс для VIP-клиентов, то есть для своих родственников и знакомых. А мне что, нельзя сделать скидку для своих клиентов? У руководства зарплата в несколько раз больше моей.

Мы пили чай с вареньем, с жижей из кизила. Чай был крепкий, без сахара. Такой полагается пить, когда с желудком проблемы и недержание.

– Это на операцию, – сказал я, положив в горшок герани деньги в пакете и присыпав их землей.

– Спасибо, – сказала она, вытирая слезы ладонью.

– Что мы можем еще для вас сделать? – спросил я, и мне стало стыдно. Потому что мы сделать больше ничего не могли.

– Может быть, вы посидите с ребенком, пока я посплю? Раньше с ней нянечка сидела, а теперь я не могу ей платить по тарифу…

Марина, завернув ноги в зеленый плед, легла на диван к нам спиной. Через минуту она спала, поджав колени к самому подбородку. Девочка как ни в чем не бывало продолжала играть. Ну и хорошо.

И как только Марина все успевает, со всем справляется? Откуда на все берет силы и энергию? Когда она уходила в декрет, банкир посчитал себя обманутым и приказал выдать Марине декретные пятаками. Хотел посмотреть, как она их будет пересчитывать, стоя с той стороны кассы. Она пересчитывать не стала. Будучи на седьмом месяце, через весь город несла свыше десяти килограммов мелочи. Может, из-за этого унижения у нее родился такой ребенок. Дома пересчитала деньги и выяснила, что ей много не доплатили. Хорошо, что недоплатили, иначе она бы надорвалась. Серебряных капель на щеках и шее было не меньше, чем монет в ожерелье декретных.

– Мам, – позвала Катя спустя какое-то время.

Я не заметил, как от любования девочкой перешел к любованию Мариной.

– Во что ты играешь? – пришлось быстро очнуться, чтобы не разбудить мать.

– Слоненка спак уложила.

– А это что?

– Пирамикка.

– Давай в нее играть.

– Давай.

– Ты мне покажешь, как в нее играть?

– Вок как. – Девочка разломала собранную пирамидку, раскидала все кружки по полу. Кружков было семь, как цветов радуги.

– Давай сначала вот этот наденем.

– Нек, не правильно.

– А как правильно?

Обычный разговор с детьми.

– Копеечки, копеечки холодные.

– Что вы сказали? – поднял я голову. Марина по-прежнему лежала, повернувшись к нам спиной.

– По пять копеечек сюда. По пять сюда. Двадцать пять тысяч и еще пятьсот по пять.

Я подергал Марину за плечо, стараясь избавить ее от кошмара сна.

– Подожди, – только махнула рукой женщина, – не мешай, не видишь, я клиенту деньги выдаю.

Насколько все-таки слаб и безволен человек перед потоком стихии. Перед манипуляциями. Насколько подвержен влиянию на сознание. Вот бы написать роман о мужиках. Мужиках, непосредственных, как дети. Играющих в слоненка и пирамидку. Разрушающих пирамидку. Просто родилась такая мысль. Я вспомнил, что моя жена тоже плохо спала. Боялась задохнуться. Не дай бог я положу ей на талию или плечо свою тяжелую от сна руку.

Листы из тетради

Страшный сон. Он снился ему уже не первый раз. Будто его ведут по длинному коридору. Он не знает, кто его ведет. Вдоль стены стоят обнаженные блондинки. Их лица прикрывают распущенные волосы…

– Выбирай, выбирай ту, которую ты любил.

– Кого выбирать? – переспрашивает он.

– Пусть тебе подскажет сердце. Выбирай, выбирай свою любимую – кого ты любил, – снова подсказывает странный голос.

– Но как выбирать, ведь они все на одно тело!

– Значит, ты никого не любил?

– Нет! То есть да, любил.

– Тогда выбирай, у тебя мало времени.

– Но как, они все…

– По особым отметкам на теле, у каждой женщины есть свои особые отметки.

Стал выбирать. Дотрагиваться до коленок и ушей, как в той пошлой свадебной игре. Но на свадьбе все смеются, мужчины подсовывают волосатые ляжки, а здесь гробовая тишина. И холодно.

– Копеечки, копеечки, – бормоча, повернулась Марина на бок, – холодные копеечки. Холодно мне. Руки замерзли.

Потом однажды страшный сон имел свое продолжение.

Он наконец выбрал, выбрал! Теперь стоял у дверей, держа ее за ледяную ладонь. Ждал.

– Чего ждать?

– Вашей свадьбы. – Голос из странного все чаще становился страшным.

– Зачем? Мы уже были женаты.

– После смерти вас снова надо окольцевать. Таков порядок. Закон.

– Зачем?

– Ваши тела забыли друг друга.

Стояли долго. Очередь к белым дубовым дверям двигалась еле-еле. Впереди и сзади тоже молодожены. Невесты совсем обнаженные. Светлые волосы вместо фаты. Несколько раз порывался отойти или убежать.

В комнате за дубовыми дверьми был длинный стол. Вновь вошедшие сначала изображали гостей, постепенно передвигаясь к месту молодоженов. Такой конвейер. Все кричали «горько».

– Вам нужно сказать поздравительные слова, – напомнил страшный голос.

– Почему нам?

– Вы только что пришли и пока ничего не сказали. На вас все смотрят.

– Надеюсь, – суровым голосом попросил он, – церемония пройдет без брачной ночи.

– Как же без брачной? Ты думаешь, куда все уходят после того, как посидят на почетном месте? Будет тебе предоставлена отдельная слепая комнатка на пять минут и пять квадратных метра. Иди, иди скорей за своей невестой! Все на вас смотрят и плачут.

Прислушиваясь к бормотанию, я почувствовал неладное. Детский страх повис в комнате. Я посмотрел на девочку Катю, встретился взглядом с ее глазами. Большими, наивными и беспомощными. Она сидела на корточках, сжав коленки и положив на них ручки. Ее глаза говорили моим глазам…

Точно такой же взгляд был у того парня из нарколечебницы, когда мы неожиданно встретились с ним взглядами…