Это всего лишь один пример предпринимавшихся тринитариями (не говоря уже о францисканцах и доминиканцах) на протяжении длительного периода серьезных усилий по спасению своих неудачливых соотечественников. В 1719 г. отец Комелин и другие священнослужители привезли с собой 98 французов. Подобные экспедиции предпринимались постоянно. Возможно, рвение тринитариев было довольно узконаправленным. В источниках сказано, что, когда они были готовы отдать 3000 отрезов ткани за трех французских пленников и добросердечный дей предложил им забрать еще одного раба, не повысив при этом цену, они отказались забирать его, так как этот человек был лютеранином.

Тем не менее они помогли многим пленникам-католикам, основывали в различных частях берберского побережья госпитали и часовни и много раз испытывали страдания, будучи наказанными за свою смелость безжалостными деями, иногда приказывавшими предать их ужасной смерти, чтобы отыграться за поражения, которые их солдаты или корабли терпели от французов. По крайней мере, у католических, и в особенности французских, пленников были причины благодарить тринитариев. Представителям северных народов повезло меньше – они были лишены могущественной, широко разветвленной церковной организации, способной им помочь, их правителям не было дела до их бедствий, и их слезные петиции на протяжении многих лет оставались непрочитанными.

Без преувеличения можно сказать, что история алжирских и тунисских международных отношений основывается на обвинении в трусости и бесчестии, причем не одной, а всех европейских морских держав. Для страха перед могучим оружием и непобедимым морским искусством Барбароссы или роковой свирепостью Драгута существует некоторое оправдание, но то, что все правители морских держав съеживались перед ничего собой не представлявшими хвастунами, жившими по окончании эпохи героических пиратов, и раболепствовали перед ними, несмотря на то что из-за этих людей страдали их торговые отношения, жизнь их подданных постоянно находилась под угрозой, а их честь была запятнана вылазками нескольких дерзких дикарей, весь флот и армия которых ни дня бы не продержались в борьбе с правильно организованными вооруженными силами одного-единственного европейского государства, кажется совершенно невозможным, но все же именно это и происходило.

Конечно, во многом такое положение вещей было обусловлено политикой и занятостью. Так, политика вынудила французов поддерживать дружеские отношения с алжирцами до тех пор, пока Испания не лишилась своего превосходства, представлявшего значительную угрозу для Франции, но даже после этого Людовику XIV приписывались следующие слова: «Если бы не было Алжира, я бы его создал». Политика заставила голландцев заключить союз с алжирцами в начале XVII в., ибо голландцам нравилось смотреть за тем, как охотятся на менее могущественные торговые государства. Из-за политики англичане иногда финансировали воровское гнездо, чтобы в случае необходимости натравить воров на их противников.

Занятость в других конфликтах: нашей собственной гражданской войне, голландской войне, Наполеоновских войнах – вполне может объяснить то безразличие к оскорблениям, заметное на протяжении некоторых периодов. Однако в истории существуют долгие промежутки времени, к которым ни одно из этих объяснений не применимо. В этом случае у малодушия европейских правителей не было ни одной причины, кроме банальной трусости, ужаса перед лицом варварского государства, все еще, как считалось, обладавшего безграничными ресурсами и неутолимой отвагой его жителей, свойственными ему в ранние годы его истории.

Тунис, как и Алжир, вызывал в сердцах европейцев раболепный страх. Обычай делать подарки, на самом деле представлявшие собой взятки, исчез только 50 лет назад, и еще остались в живых люди, которые помнят время, когда генеральные консулы были вынуждены в присутствии бея проползать под деревянной балкой. Однажды бей приказал французскому консулу поцеловать ему руку, тот отказался, но ему пригрозили немедленной смертью, и он был вынужден согласиться (1740). Когда в 1762 г. английский посол прибыл на королевский корабль, чтобы сообщить о восшествии на престол Георга III, бей сделал такой же приказ, но это уравновешивалось тем, что некоторым из офицеров пришлось поцеловать руку ему, а не своему командиру. Австрия была вынуждена просить о заключении мирного договора и ежегодно выплачивать дань (1784). Датчане отправили целый флот, чтобы попросить разрешения оставить свой флаг над консульством в Тунисе поднятым. За эту привилегию бей запросил 15 000 цехинов, и охваченный отчаянием адмирал был вынужден уплыть восвояси.

После того как венецианцы нанесли тунисцам несколько поражений во время войны 1784–1792 гг., власти Венеции заплатили бею Хамуде 40 000 цехинов и прислали ценные подарки, чтобы склонить его к заключению мирного договора. Примерно в то же время испанцы отдали 100 000 пиастров в обмен на иммунитет от пиратов, а в 1799 г. Соединенные Штаты внесли в качестве первоначального платежа за торговое соглашение 50 000 долларов, передали правителю Туниса 8000 долларов на поддержание секретной службы, 28 пушек, 10 000 ядер и значительное количество пороха, каната и драгоценностей. Голландия, Швеция, Дания, Испания и Соединенные Штаты – все они стали данниками бея!

Однако благодаря тринитариям, которые не были склонны к тому, чтобы недооценивать своих оппонентов, мы знаем, что в 1719 г. алжирцы, считавшиеся «самыми сильными из всех берберских морских держав», обладали всего 25 18—60-пушечными галеонами, а также каравеллами и бригантинами. Очевидно, что им сильно недоставало древесины, особенно мачтовой, а также железа, снастей, дегтя и парусины. «Удивительно, в насколько хорошем состоянии они содержат свои корабли, раз их страна не может позволить себе тратить на это деньги. Когда они получают новую древесину (ее привозят из Буджаи) в количестве достаточном для строительства нижней части корабля, остальное они изготавливают из остатков захваченных ими судов, которые они прекрасно умеют использовать с наибольшей выгодой для себя. Таким образом они открыли тайну создания очень аккуратных новых кораблей и прекрасных парусных судов из старых».

Тем не менее 25 небольших фрегатов было недостаточно для того, чтобы вызвать страх в сердцах европейцев, как бы аккуратно алжирцы их ни латали. Однако в 1712 г. голландцы купили невмешательство этих 25 кораблей за десять коней стоимостью 24 фунта, 25 больших мачт, 5 тросов, 450 бочек пороха, 2500 прекрасных ядер, 50 сундуков орудийных стволов, множество шпаг и т. д., а также за 5000 долларов. Получив такое превосходное вооружение, алжирцы по вполне понятным причинам уже через три года нарушили мирный договор, и голландцам пришлось заплатить за новое перемирие еще дороже. Система, при которой слабый шантажировал сильного, приносила свои плоды.