Жизненно важные переправы прикрывали от налетов немецкой авиации бронекатера Волжской флотилии. Некоторые из этих суденышек, оснащенные реактивными пусковыми установками «Катюша», прикрывали наши войска – «давали прикурить» гитлеровцам!

«Речные танки» – так называли эти небольшие, но отчаянно смелые кораблики. У бронекатера малая осадка и плоское днище, он может пройти даже по малым рекам, ему не страшны отмели. Достаточно мощное вооружение из танковых башен от «тридцатьчетверок» и крупнокалиберных пулеметов ДШК позволяли бронекатерам речной флотилии и самостоятельно вести бой даже с танками противника.

Но основным врагом «речных танков» оставались все же вражеские самолеты. Стервятники Вольфрама фон Рихтгофена вели непрерывную охоту за волжскими пароходами, баржами, катерами, буксирами – любыми плавсредствами. Они атаковали причалы, переправы, скопления людей и техники. Советские зенитчики сражались с запредельным мужеством, небо над Волгой буквально кипело от трассирующих очередей и разрывов снарядов зенитных орудий. В воздухе то и дело завязывались яростные и скоротечные воздушные бои между «Мессерами», «Юнкерсами» и краснозвездными «ястребками».

Но с некоторых пор налеты стервятников Люфтваффе стали весьма результативными. Не проходило и дня, чтобы немецкие бомбардировщики не утопили бы или сильно не повредили бы какую-нибудь баржу с важным стратегическим грузом или пароход с пополнением или с ранеными на борту. Самолеты с черными крестами на крыльях действовали расчетливо и дерзко, появлялись именно над советскими судами, стремительно атаковали их и тут же уходили, избегая встреч с краснозвездными истребителями, которые защищали переправы с воздуха. Также фашистские стервятники обходили зоны стационарных средств противовоздушной обороны.

Дело в том, что волжские переправы кроме береговых зенитных батарей и позиций крупнокалиберных пулеметов прикрывали еще и две зенитные плавбатареи. Они были тщательно замаскированы и время от времени скрытно меняли свое место дислокации. А это уже наводило на некоторые весьма тревожные размышления…

* * *

Виктор Ракитин привычно разобрал свой пистолет-пулемет, ППС-42 отличался потрясающей простотой и технологичностью. Оружие разбиралось на две части, извлекался затвор, направляющий стержень и возвратно-боевая пружина. Отдельно разбирался ударно-спусковой механизм. Вот и все. Этот неприхотливый автомат был еще проще, чем знаменитый ППШ-41.

Чистка и смазка пистолета-пулемета Судаева никаких вопросов не вызывала – все предельно просто и понятно. А вот с глушителем звука выстрела приходилось повозиться! Вычистить от порохового нагара толстую стальную трубку с несколькими кольцевыми мембранами было совсем непросто. Ведь именно здесь и оседала основная часть порохового нагара.

В свободное от боевых заданий время бойцы мотоманевренной группы НКВД лейтенанта Ракитина занималась обычными солдатскими делами, главным из которых был тщательный уход за оружием.

Несколько бойцов спали на двухъярусных нарах. Старшина Хрящев, сидя за столом, при свете керосиновой лампы «Летучая мышь» писал письмо родным в эвакуацию. Кто-то из пограничников вполголоса, чтобы не мешать остальным, читал выпуск фронтовой многотиражки с поэмой «Книга про бойца» – о неунывающем Василии Теркине.

Фронтовой корреспондент и поэт Александр Твардовский и сам хлебнул фронтовой жизни. Прорывался из окружения под Ржевом в январе 1942 года, многое повидал лично. В отличие от веселой поэмы о неунывающем Василии Теркине, его поэтические строки «Я убит подо Ржевом…» потрясали глубиной душевных переживаний. За это и любили фронтовики Твардовского – за то, что знал он солдата, его простые, но вечные как мир желания и устремления.

– Нет, ребята, я не гордый. Не загадывая вдаль, Так скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль.

На медаль. И то не к спеху. Вот закончили б войну, Вот бы в отпуск я приехал На родную сторону.

Буду ль жив еще? – Едва ли. Тут воюй, а не гадай. Но скажу насчет медали: Мне ее тогда подай.

Обеспечь, раз я достоин. И понять вы все должны: Дело самое простое – Человек пришел с войны…

В каждом слове фронтового поэта буквально сквозила солдатская правда. Прийти с войны хотели все – к оставленным в эвакуации, а то и в фашистской оккупации, семьям. Освободить родных и близких от страшной гитлеровской кабалы.

Два пограничника играли в шахматы, двигая плексигласовые фигурки. Судя по обилию битых пешек, коней и офицеров рядом с клетчатым «полем боя», партия близилась к финалу.

– Шах и мат! – провозгласил один из бойцов, занося над «вражеским» королем плексигласового ферзя.

Подобные безделушки из латуни, плексигласа, бакелита и прочего расходного материала во множестве делали техники и сами танкисты в редкие минуты затишья на фронте. Кроме шахмат пользовались популярностью портсигары из дюраля со сбитых немецких самолетов, неизменно – с гравировкой и инкрустациями. Финки с наборными рукоятками, зажигалки из стреляных гильз.

– Так, дневальный, сбегай-ка на кухню, принеси обед, – распорядился лейтенант Ракитин. – И чая обязательно.

– Сейчас сделаем, товарищ командир, – дневальный Илья Михайлов встал с табурета, поправил ремень автомата и расправил широкие плечи.

– Ваня и Семен – сходите с Ильей, помогите ему донести провиант.

Солдаты, те самые, что играли в шахматы, убрали фигуры в деревянную коробку, служившую доской. Поправили одежду и, набросив шинели, все втроем вышли из подвала. Сколоченная из снарядных ящиков дверь раскрылась, впуская осенний холод, здесь, в приволжской степи, уже к середине октября были серьезные заморозки.

Вернулись пограничники минут через сорок, принесли несколько дымящихся котелков со щами и кашей, ну и с горячим и сладким чаем. Отдельно высыпали на застеленный газетой стол головки лука и чеснока. Увидев съестное и ощутив заманчивые запахи, заворочались и проснулись остальные. Кто-то уже полез в свой вещмешок, доставая продукты в «общий котел». На столе появилось несколько кусков копченого сала и черный хлеб. В чистой тряпице искрился белый кусковой сахар. Лейтенант Ракитин вынул из планшета пару плиток шоколада – царское угощение!

Фельдшер мотоманевренной группы покряхтел, но все же достал заветную фляжку. Разлил каждому по чуть-чуть «наркомовских».

– Ну, давайте, мужики, – за Победу! – произнес лейтенант Ракитин традиционный тост.

Звякнули кружки, все выпили и закусили. Некоторое время ели молча, только хрустел лук и чеснок на крепких зубах да позвякивали ложки. Наваристые щи и пшенная каша с тушенкой, приправленная лавровым листом, всем пришлись по вкусу. Солдатская еда – простая, но сытная и вкусная. На фронте немного радости, и вволю поесть – одна из немногих.

После обильной еды всех разморило, но поспать так и не удалось. В дверь постучали – посыльный из штаба.

– Лейтенанта Ракитина – срочно к командиру!

– Сейчас буду, – Виктор привел себя в порядок, взял автомат и планшет и отправился в штаб.