«Кампфпистоль» использовался штурмовыми группами Вермахта в наступлении и обороне для борьбы с пехотой, подавления огневых точек в жилой застройке, для проделывания проходов в заграждениях.

Виктор понял, отчего погиб немецкий стрелок. Стрельба осколочными боеприпасами на дистанции менее полусотни метров категорически запрещалась – из-за большого радиуса поражения граната становилась опасной для самого стрелка.

Слева на казеннике «Kampfpistole» Виктор разглядел светящуюся букву «Z», он сообразил, что это от немецкого слова «Zug» – «нарез». Такая маркировка использовалась, чтобы отличить боевые пистолеты от сигнальных.

Между тем советским пограничникам из заградительного отряда удалось переломить ход боя, и теперь они теснили оставшихся в живых гитлеровцев. Немецкие диверсанты, отстреливаясь, отступали.

Виктор наклонился к телу немецкого стрелка и вытащил у него из нагрудного патронташа очередную гранату. Переломил ствол «Kampfpistole», вогнал боеприпас и со щелчком зафиксировал в боевом положении.

– Ложись, братва! Стреляю! – Ракитин упер приклад в плечо и наведя, «на глазок», нажал на спусковой крючок.

Результаты превзошли все ожидания. Воины НКВД успели выполнить приказ командира и попадали на землю. А вот гитлеровцы – нет. Граната из «Kampfpistole» взорвалась с оглушительным грохотом, но вот следом бабахнуло так, что самого Виктора опрокинуло навзничь! Собственно, это и спасло ему жизнь. Звук взрыва напоминал хлопок, с каким мог бы лопнуть гигантский воздушный шарик. А ярчайшая вспышка проникла даже под плотно сомкнутые веки. Резко перехватило дыхание, стало не хватать кислорода.

«Твою же мать, нахрен! Чем же немцы снарядили свои гранаты?!» – пронеслось в мгновенно «очугуневшей» голове Ракитина. «Попаданец» из Донецка «образца 2014 года» припомнил рассказы ветеранов-ополченцев о действии термобарического боеприпаса. По их словам получалась почти такая же картина. Только здесь «объемный взрыв» оказался в несколько раз слабее. Так, что же это – гитлеровцы изобрели страшный термобарический боеприпас?!

Но поразмыслив немного, Виктор понял, что ошибся. Вероятнее всего, его выстрел из немецкого «Kampfpistole» подорвал газ метан, который образовывался в канализации от разложения нечистот и поднимался к поверхности. Газовый «пузырь» скапливался, пока не оказался подожжен взрывом гранаты.

– Ни хрена себе, командир! Чем же это ты выстрелил?! – старшина Хрящев раскрыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. – Ты ж всех оставшихся «фрицев» положил!..

– Метан это был – газ, который от дерьма скапливается. Вот «гансы» и попали под удар… – пояснил Виктор. В голове шумело, собственный голос казался глухим и невнятным. Видимо, его все же слегка контузило. – Что там с огнеметчиками?..

– Обоих ухайдакали, товарищ командир!

– Да и черт с ними – сами аппараты в порядке?

– Да вроде один с виду целый…

– Давай его сюда. Собрать все трофейное оружие, б/к, снаряжение. Старшина Хрящев, доложите о потерях.

– Четверо убито, еще столько же ранено. Фельдшер уже перевязывает.

– Понятно.

Один из бойцов притащил с виду исправный немецкий огнемет. Это был «Flammenwerfer-35», ранцевый с двумя баллонами. В большом находилась огнесмесь, а в малом баллоне, слева от основного – сжатый азот, с помощью которого и вытеснялась струя пламени. Сопло соединялось с емкостью гибким шлангом-брандспойтом. Немецкий огнемет имел систему электрического воспламенения, что позволяло регулировать длительность действия факела. Почти двенадцать литров специальной огнесмеси «Flammöl-Nr.19» позволяли сделать около тридцати пяти выстрелов. Продолжительность работы огнемета при непрерывной подаче горючей смеси составляла 45 секунд. Струя пламени била на расстояние около сорока пяти метров.

Виктор, бывший студент-историк, помнил, что по штату в каждой саперной роте Вермахта имелось по три таких ранцевых огнемета «Flammenwerfer-35». Для большей эффективности они могли объединяться в огнеметные отделения в составе штурмовых групп. В бою немецких огнеметчиков прикрывали группы стрелков-автоматчиков. Что, собственно, лейтенант Ракитин и наблюдал лично. Оно и понятно – в бою огнеметчик являлся желанной и заметной мишенью и для снайперов, и для обычных стрелков. Многие бы хотели полюбоваться факелом из гитлеровца!

– Отходим! Мы свою задачу выполнили.

– А огнеметы?

– Возьмем с собой – есть у меня на их счет кое-какие мысли…

* * *

«Крысиная война» – «Rattenkrieg» – так прозвали гитлеровцы жестокую войну на улицах Сталинграда и в подземных коммуникациях. В уличных боях и советские, и немецкие подразделения применяли тактику штурмовых групп. По восемь-десять человек просачивались в кварталы разрушенного города и атаковали каждое занятое противником здание. На первый план выходила мобильность и незаметность, а также огневая мощь каждого бойца. Огневые стычки завязывались на малых и средних дистанциях, поэтому существенно возросла роль пистолетов-пулеметов и гранат. Ручные пулеметы использовались, как средство огневой поддержки. В условиях штурма отдельных укрепленных зданий, подвалов, подземных ходов городских коммуникаций проявили себя и огнеметы, именно поэтому и сетовал лейтенант Ракитин из-за отсутствия в их подразделениях этого поистине ужасного, но исключительно эффективного оружия.

Каждую ночь советские диверсионные и штурмовые группы прорывались в занятые гитлеровцами районы Сталинграда, не давая оккупантам отдыха, забрасывали бутылками с зажигательной смесью, гранатами дома и подвалы, занятые немецкой пехотой, минировали тропы, подрывали коммуникации. По туннелям городской канализации штурмовые группы проникали далеко в тыл немецко-фашистских войск. Солдаты Вермахта постоянно испытывали страх от вылазок советских диверсионно-штурмовых отрядов. «Rattenkrieg» – «крысиная война», отличалась исключительной жестокостью и непредсказуемостью. Многие из гитлеровцев в свой смертный час в Сталинграде вспоминали слова кайзера Вильгельма: «Бойтесь русских – на любую тактическую хитрость они ответят своей непредсказуемостью!»

Переправа, переправа! Берег левый, берег правый, Снег шершавый, кромка льда…

Кому память, кому слава, Кому темная вода, – Ни приметы, ни следа… [15]

Ни снега, ни льда в середине октября на Волге в районе Сталинграда еще не было, но все к этому шло. Переправы были жизненно важны для обороны города. Нескончаемым потоком шли через Волгу понтоны, баржи, пароходы, лодки, плоты – словом, все, что могло держаться на воде и держать живые души и холодный, до поры до времени, металл боевой техники.

А обратно те же баржи вывозили раненых и убитых – тысячами, десятками тысяч, но это была та высокая цена пока еще не свершившейся Победы, которую нельзя забывать и через века.