– Ах ты, маленькая сучка, – зло сквозь зубы произносит она.

И я крепче стискиваю ее локоть. Она морщится от боли, но я сжимаю его еще сильнее.

– Или же я расскажу своему папочке – да, тому самому, который сделает для меня все что угодно. Так вот, я расскажу ему о том, что жена нашего партнера дрянь, которая убила его неродившегося внука, подставив тем самым сына. Думаешь, ему будет дело до сделки или денег? Нет. Он расторгнет контракт, но обе фирмы понесут убытки. Твой муж наверняка задастся вопросом, что случилось? И мой отец не будет скрывать ответа на этот вопрос.

Мано злобно сверкает глазами.

– Сейчас же пусти меня, – требует она, но моя хватка на ее локте железная.

– У меня лишь один вопрос: как ты живешь с мыслью, что у тебя никогда не будет детей? Сильно ли жалеешь, что больше никогда никому не сможешь поставить ультиматум, используя беременность?

– Да пошла ты, – сквозь зубы цедит она, и я киваю:

– Это ты пойдешь. Далеко и надолго. Я счастлива, что ты больше не можешь иметь детей и не произведешь на свет свою копию.

Я резко отпускаю ее локоть, отталкивая от себя.

– Ты права, такие девочки, как я, привыкли, чтобы все было так, как они того хотят. И ты не хочешь знать, на что я способна в иных случаях. – Я смотрю ей прямо в глаза и тихо, медленно произношу: – Держись подальше от моей семьи, Мано, иначе пожалеешь.

Мой тон настолько холоден, что создается ощущение, будто он разрезает воздух между нами. Я знаю, она меня услышала. Я также знаю, такие люди, как она, ничего не прощают, не забывают и играют они грязно.

Мано молча отходит к своему мужу, и я становлюсь свидетелем спектакля. Она прижимает руку к голове и жалобно шепчет, что не может здесь оставаться. Мужчина с беспокойством оглядывает ее и, извинившись перед своей компанией, выводит из отеля. Я с облегчением выдыхаю, глядя на то, как она садится в машину и уезжает. Алекс все еще живет событиями двухлетней давности: что было бы, если бы он увидел ее? Если бы она с ним заговорила? Она пришла сюда, чтобы унизить его, упрекнуть и заставить чувствовать себя виноватым. Только мой брат и без ее визитов полон этих эмоций.

Я изо всех сих стараюсь унять дрожь в теле и успокоить дыхание. Я захожу в зал, и тут же Мари подхватывает меня под руку и знакомит с каким-то парнем. Он вежливо мне улыбается, и я отвечаю ему тем же. Однако моя голова забита абсолютно другими мыслями. С одной стороны, мне хочется найти Алекса и все ему рассказать. С другой стороны, я понимаю, что, возможно, лучше промолчать и не напоминать ему о Мано. Я не хочу сыпать ему соль на рану и разрывать затянувшиеся шрамы. Поэтому я никому ничего не говорю – решаю не нарушать их душевное равновесие. Но точно знаю: сегодня вечером я позвоню маме – если и есть человек, способный защитить Алекса от Мано, то только она. И Луиза сделает это не глупыми запугиваниями типа моих. Она подойдет к ситуации намного серьезнее, и я знаю, она скорее откусит голову Мано, чем разрешит той вновь появиться в жизни своего сына.

Я оглядываю зал в поисках своей сестры. Марион отлично выполняет свою роль, – может, потому, что флирт у нее в крови, со всеми жизненно важными элементами. Она покоряет всех кандидатов, которых подготовила для нее Мари. Я же пребываю в привычном амплуа загадочности и недосказанности.

Наконец официанты объявляют о начале торжественного ужина. Я с облегчением выдыхаю, так как за нашим столом будут лишь члены семьи.

– Не улыбайся так радостно, а то все решат, что тебя дома не кормят, – шепчет на ухо Алекс, и моя улыбка становится шире. Как же хорошо, что я прогнала ее. Как же хорошо, что он ее не видел.

– У тебя такая милая ямочка на щеке, – говорит парень, с которым нас познакомила Мари. И как я не пыталась вежливо отделаться, он не сдавался.

Выражение моего лица меняется, и Алекс хмыкает:

– А моя ямочка не кажется тебе еще милее?

Парень каменеет.

– Послушай, Эстель – моя сестра, и мы идем к нашему столу, а он только для членов семьи. Без обид.

Парень извиняется и исчезает, будто растворяясь в воздухе.

– Надо практиковать роль старшего брата, – подмигнув, произносит Алекс, и на его губах начинает играть та самая улыбка, открывающая ямочку.

– Мне готовить «Оскар»?

– Безусловно! Это лучшая роль в моей жизни.

Я начинаю смеяться.

– А где Марион? – спрашивает он.

Я молча киваю в сторону. Она стоит в двух метрах от нас, с Антуаном и Мари, которая представляет ей очередного кавалера.

– Понятно, давай сядем, – предлагает Алекс и, будучи джентльменом, отодвигает для меня стул.

– Папа рассказал мне, что ты профинансировал проект по очистке Тихого океана.

Алекс пожимает плечами, будто не сделал ничего особенного.

– Они сказали, что нужно пять лет, для того чтобы убрать весь скопившийся там пластик.

– Очень надеюсь, что у них получится, – говорю я, и Алекс, поглядывая на меня, улыбается.

– Как ты вообще? Чем занята?

И я начинаю рассказывать ему про свою маленькую победу. Показывая фотографии и рассказывая историю каждой модели. Александр слушает меня очень внимательно, не перебивая, после просматривает фотографии.

– Я горжусь тобой, – гордо заявляет мой старший брат, и на душе становится тепло.

– Спасибо, – отвечаю я и слегка приобнимаю его за плечи.

Марион и родители вскоре присоединяются к нам.

– Как вечер? – спрашивает Мари.

– Отлично, – отвечаем мы с Алексом в унисон.

Я разглядываю красивый фарфоровый сервиз. По краю тарелок нанесен замысловатый золотой узор, а в центре лежит меню, на котором красивым курсивом выведены названия блюд. Вскоре официанты убирают меню и кладут на его место маленькую тарелку с салатом.

Мари щебечет по поводу и без, Алекс и я вяло гоняем еду по тарелке. Грандиозные и масштабные вечера не для нас, такое количество людей давит. В какой-то момент я упускаю нить разговора за столом и лишь изредка киваю.

– Алекс работает вместе с Гаспаром и может подтвердить, что Гаспар отличный парень, – говорит Антуан, обращаясь к Марион.

Алекс приподнимает голову. И вдруг я понимаю, что сватовство набирает новые обороты, выходя из-под контроля.

– Что скажешь, Алекс? – не унимается Мари.

– Ему двадцать семь лет, она слишком маленькая для него, – отвечает мой брат, нервно сминая салфетку.

Лицо Марион каменеет, я тоже замираю. Мари хмурится и аккуратно откладывает вилку:

– За этим столом нет маленьких. Они обе давно девушки! И разницей в девять лет в нашем мире никого не удивишь.

– Мари, – посмеивается Антуан, – для Алекса они до конца жизни будут малютками.