В прежние, давние времена у Милки-Любки была сестра, монашкаВера. Вера была влюблена в вора и убийцу Мурзика, а Мурзиком был не кто иной,как Виктор Павлович Верин, о котором Ольга вспоминала примерно с таким жеужасом, как о Полякове. В ее воображении что-то неразрывно связывало их двоих,хотя это глупости, конечно. Ну, присутствовал Поляков на допросе свидетелей поделу Верина, ну и что?

Да бог с ними, с Поляковым и Вериным! Сестру Милки-Любкинечаянно застрелил сыскной агент Охтин, с которым дружил дядя Шура, тогдазвавшийся Шуркой Русановым. Тетя Люба рассказывала, что единственным у нихповодом для ссоры были воспоминания о том самом Григории Охтине да еще о начальникесыскного отделения Смольникове. Дядя Шура их обожал, а тетя Люба ненавидела.Впрочем, воспоминания были не только неприятны, но и опасны, а потому разговорыкак-то сами собой прекратились, так что Ольга мало что узнала об этих людях.Зато тетя Люба много рассказывала ей про Шуркину и Сашенькину кузину МаринуАверьянову, носившую смешное прозвище Мопся, но бывшую довольно опаснымчеловеком. Она была эсерка и пыталась втянуть в свою партию Шурку Русанова.Мамина подруга Тамара Салтыкова (та самая, которая похоронена наПетропавловском кладбище, разоренном комсомольцами… прах сначала собиралисьперевезти на другое место, но потом пошла какая-то неразбериха, ничего никудане перевезли, просто перепахали могилы трактором, да и все, только камень, серуюгранитную глыбу с надписью «Вечная память героям-чоновцам, зверски убитымбелогвардейцами в 1918 году», перетащили в кремль и поставили в каком-то самомдальнем и заброшенном углу старого парка… теперь о нем и не знает никто)все-таки ввязалась в страшные эсеровские дела и едва не лишилась рассудка.Долго лежала в больнице, вроде бы вылечилась, но уже не стала такой, какраньше. Марину же сослали на Дальний Восток, в город Х., на Амур, и больше оней никто ничего не слышал. Отец Марины, банкир Аверьянов, проклял ее и завещалвсе свое состояние – два миллиона! – Шурке и Сашеньке Русановым, своимдвоюродным племянникам. Но воспользоваться деньгами им так и не удалось из-завойны, а потом и революции.

Ну просто роман… Роман со множеством действующих лиц!

Разные, разные имена мелькали в рассказах тети Любы.Например, Лидии Николаевны Шатиловой и Олимпиады Николаевны Понизовской, сестерзнаменитой Эвелины, некогда тоже влюбленных в Константина Анатольевича: Лидиядаже покончить с собой от любви пыталась! Впрочем, она вскоре вышла замуж зауправляющего Сормовскими заводами Никиту Шатилова, а Олимпиада так и осталасьстарой девой и жизнь посвятила Шурке и Сашеньке. Упоминалось имя ВариСавельевой – подруги Сашеньки. И про то, как Сашенька с Варей ездили на «придворныйбал», рассказала тетя Люба. Только на бал Варю не пустили – у ее платьяоказалось недостаточно низкое декольте. Согласно этикету бала, оно должно былобыть очень глубоким, а у Вари грудь оказалась закрыта сеточкой. Но у Сашидекольте было достаточно глубоким, ее пропустили, и она впервые танцевала тамвальс с Митей Аксаковым, своим будущим мужем. В юности Митя был влюблен вСашеньку, а потом он стал женихом Вари Савельевой. Однако Митя поссорился с нейда и вскоре после того бала посватался к Сашеньке. В то время она ненадолгостала богатейшей невестой города, и никто не сомневался, что легкомысленного,нахального Дмитрия привлекает только ее приданое. Оле было ужасно неприятно,что отец женился на маме не по любви, а из-за денег, однако и Сашенька ведьбыла страстно влюблена не в него, а в другого человека, в знаменитого актераИгоря Вознесенского. Правда, ни Сашенька, ни ее богатейшее приданое не были емунужны, потому что он был уже женат. Однако держалось это в тайне, и Сашенькадолго-долго лелеяла напрасные надежды. Тетя Люба знала об этой истории нечто,чего не знал никто другой: ни Александр Русанов, ни тем паче КонстантинАнатольевич. Милка-Любка в давние времена дружила с Сашенькой и помогала ейкое-какими советами. Сашенька ставила свечки в часовне Варвары-великомученицы(что считалось вернейшим, проверенным средством привлечь любовь молодогочеловека), а потом Милка-Любка даже водила ее к своему дядьке, карточномушулеру Поликарпу Матрехину. А Поликарп иногда изображал из себя колдуна и ворожилдевушкам на женихов. К несчастью, приворожить Игоря Сашеньке не удалось: именнов тот момент, когда она пришла к колдуну, к нему нагрянула полиция…

– Твоего отца я тоже знала, – рассказывала тетя Люба. – Оннедолгое время квартиру в доме моего дядюшки снимал. Ох и красавец он был!Волосы вились – ты в него пошла со своими кудряшками, просто вылитая, только унего глаза зеленые были. И такие веселые, лукавые! Любую с ума сведут!

– Зеленые? Тогда в кого у меня глаза карие? – удивляласьОля. – Мама ведь светлоглазая.

– Твоя мама рассказывала Шурику, что глаза у тебя такиепотому, что она все время думала про того актера, Игоря Вознесенского, а у негобыли необыкновенной красоты черные глаза.

– А может, он и есть мой отец? – угрюмо спросила Ольга.

– Нет, ты просто как две капли воды – Митя Аксаков. Он твойотец и никто другой! А с Игорем твоя мама только один раз и встретилась, но ужепосле твоего рождения…

Да, много чего знает тетя Люба, много разного рассказывалаона Ольге. Не уставала говорить, а та не уставала слушать. В два последних дня,остававшиеся у них до отправления плавучего госпиталя, с которым должна былауехать Ольга, они говорили, говорили так много, как никогда раньше. Чудилось,тетя Люба не просто открывала Ольге прошлое ее семьи, но пыталась свить некиепрочные узы, которые привязали бы ее к дому. Да не просто привязали, но ипритянули бы домой обратно из того дальнего и опасного пути, в который она таквнезапно собралась.

Да, это произошло действительно внезапно!