– Есть два повода, – докладывал Поляков Храмову. – Доставкарадиобатарей – и помощь в сборе информации.

В одной из первых радиограмм Проводника сообщалось, что хотьрация Бродяги (таков был позывной четвертого диверсанта, не пожелавшего явитьсяс повинной и погибшего в перестрелке) и утонула в болоте, но сам он продолжаетработать. Проводник передавал, что Бродяга стал при нем разведчиком-«ходоком» исообщает ему необходимую информацию. Этот ход был сделан в самом началерадиоигры по настоянию Храмова, однако Поляков считал его ошибочным. Почему? Даиз элементарной предусмотрительности. Что мешало Моору однажды потребовать, чтобына связь вышел не Проводник, а Бродяга? И что тогда было делатьконтрразведчикам? Другого не подставишь – ведь Готлиб с его уникальным нюхомнемедленно распознал бы изменение радиопочерка… Они сообщили в Варшаву, чтоБродяга сломал правую руку, но играть в эту игру до бесконечности было,конечно, глупо, опасно, тем паче теперь, когда сюда предстояло выманитьсвязного. Поэтому решено было окончательно «похоронить» Бродягу.

В очередной радиограмме Проводник сообщил в «штаб Вали», чтоБродяга сбит грузовиком, с управлением которого не справился пьяный шофер, и втяжелом состоянии доставлен в больницу на «Скорой помощи». Еще через несколькодней в разведцентр ушло сообщение, что Бродяга, не приходя в сознание, умер.Проводник радировал также, что работа его теперь чрезвычайно осложняется, ибосбор информации потребует много дополнительного времени. К тому же, передавалон, кончаются деньги, износилась одежда и обувь, необходимы средства на жизнь,иначе придется устраиваться на работу. А это может привлечь к нему вниманиекадровиков. Теперь всех проверяют через милицию чуть не до седьмого колена!Последуют проверки… Кто знает, что они могут выявить?

Разумеется, возможность провала в таком случае повышалась. Иэто отлично понимали в «штабе Вали».

Дважды, выходя на связь, Проводник не получал ответа. Прошланеделя. Наконец ему отстучали распоряжение на работу пока не устраиваться. Но оденьгах и слова не было сказано. Сообщение о гибели Бродяги тоже осталось безкомментариев.

Это насторожило Полякова. Почему они молчат? Чего ждут?

А что, если у фашистов есть кто-то еще в Энске, кромеПроводника? Какой-то человек, который может следить за Проводником издали?Проверять какие-то его действия и докладывать по начальству? Тогда молчаниеразведцентра означает лишь то, что проверка информации о смерти Бродяги ещеидет?

Это была пугающая догадка. Но коли уж она пришла Полякову вголову, то не давала ему покоя.

Привыкнув к двойной жизни и усвоив самые изощренные правилаконспирации, он переносил их и в работу. Повинуясь не приказу Храмова илиЦентра, но только своей интуиции, Поляков позаботился о том, чтобы в документахбольницы номер пять, куда, согласно легенде, попал после аварии и где умерБродяга, появились соответствующие записи. Теперь каждый, у кого возникло бытакое желание, мог спросить в приемном покое и получить ответ о том, что СтепанМефодьевич Босяков (так звали Бродягу по документам, выданным в разведшколе) всамом деле был такого-то числа доставлен в пятую больницу с тяжелой травмойчерепа, отчего он и скончался, не приходя в сознание.

Поляков пытался представить себе возможного «контролера»…Про себя он дал именно такую кличку человеку, которого, очень может быть, и несуществовало в действительности, но от мыслей о котором он просто не в силахбыл избавиться.

У Контролера нет радиосвязи с разведцентром, тут Поляков могбы ручаться. За все время работы Проводника в Энске не было запеленговано ниодной неизвестной радиоточки. Возможно, этот человек получает приказы иотправляет свои отчеты каким-то другим путем. Элементарно, по почте. В видесовершенно невинных писем, которые остаются таковыми и для цензуры.

Поляков вспомнил рассказ Охтина о том, как в Энске во времяимпериалистической войны 14-го года обезвредили немецких шпионов. Тогда былоперехвачено одно из писем подозреваемой особы – ибо на вражескую разведкуработала именно женщина. В нее, кстати, был в свое время влюблен юный ШуркаРусанов… Письмо выглядело по меньшей мере странно, ибо состояло из выписанных вразном порядке цитат из сонетов Шекспира. Охтин здорово издевался надзнаменитым «стихотворным кодом», который выглядел так наивно и нелепо.

Ну что ж, времена изменились. И нравы вместе с ними, как этони печально! Пожалуй, Контролер не станет писать в своих письмах стихов. СонетыШекспира в качестве ключа к шпионскому шифру в Советской России? Такое вообщеневозможно вообразить! Шифрованными могут быть самые обыденные, самыенезаметные для постороннего человека фразы.

В том-то и состояла опасность – в их обыденности,незаметности…

Поляков размышлял о Контролере, пытался представить егосебе. Постепенно он пришел к мысли, что возможности этого агента оченьограничены. Он не слишком-то значительное лицо, ведь, к примеру говоря, не смогвыяснить, что знаменитый «военный аэродром», на который было обрушено столькобомбовых ударов, не существует в реальности. Да и к проверке других «секретныхсведений», которые передавались Проводником, он не имел отношения. А вотинформация о Бродяге… Бытовая информация…

Он может ее собрать? Кто он? Где работает? Контролер –мужчина или женщина?

– Пожалуй, вы перестраховываетесь, Егор Егорович, – сказалХрамов, которому Поляков доложил о своих подозрениях. – Мне кажется, этосвойство вашей натуры. Ученый малый, но педант. – И он засмеялся.

– Так точно, – казенным голосом ответил Поляков, вспомнив,как он однажды по свойству своей натуры перестраховался с неким ШуркойРусановым. – Разрешите идти?

– Нет, погодите, – засомневался Храмов. – А вдруг вывсе-таки правы? В нашем деле соломку лучше подстилать везде, где тольковозможно. Однако беспрестанно дуть на воду тоже бессмысленно. Мы должнывыяснить, интересовался кто-то Босяковым в пятой больнице или нет. Выяснить какможно скорей. С кем вы там работали, с главврачом? Ну вот пусть он и поговоритс персоналом, не спрашивал ли кто-то…

– Извините, товарищ подполковник, – решительно перебилПоляков. – Мне кажется, нужно пойти другим путем.

– Почему?

– Интерес главврача привлечет к персоне Босякова ненужноевнимание. Учитывая, что такого больного там никогда не было… Пойдут лишниеразговоры, слухи…

– Понимаю. Что же вы предлагаете сделать?