Попасть домой – вот что мне сейчас нужно. Увидеть свой двор, войти в знакомый подъезд, подняться по лестнице. Открыть дверь квартиры и ступить на порог. Мать, конечно, удивится, что я вернулся. И обрадуется.

Я тоже буду ей рад. Еще как рад.

Внезапно чувство, что мне нужно оказаться дома, стало таким сильным и настойчивым, что я ускорил шаг, побежал.

Здание вокзала и привокзальная площадь остались позади, я направился было к трамвайной остановке, но передумал. Трамваи похожи на поезда: меня бы, наверное, замутило от одного вида стальных рельсов и бегущего по ним вагона. Я твердо пообещал себе, что больше никогда не сяду в поезд – никогда и ни за что. Потом, со временем, может, рискну прокатиться в трамвае, и даже спущусь в метро, но это время еще не настало. Определенно нет.

Если идти пешком, до дому я доберусь через час-полтора. Пускай: торопиться вроде некуда. Но что-то подсказывало: есть куда! Или это выдумки, просто подстегивало желание быстрее добраться до дому?

Я решил, что пока пойду, а если устану, сяду в автобус. Автобус ведь не трамвай. С другой стороны, то же замкнутое пространство, та же вынужденная беспомощность: грузишь свое тело в железную коробку, покорно трясешься, пока тебя везут до места назначения.

Раздумывая об этом, я быстро шел вперед. Погода отличная – лето, солнце. Это навело на новый вопрос. Хорошо, с пространством разобрались, а как насчет времени – какое сегодня число?

Впереди я заметил киоск: куплю свежую газету и узнаю. Ускорив шаг, я нечаянно толкнул женщину, которая шла, ведя за руку маленького ребенка.

– Прошу прощения! – извинился я, но женщина ничего не ответила. А вот ребенок – мальчик лет двух или трех – посмотрел на меня и заревел.

– Что такое, Маратик? – Мать присела перед ним на корточки.

– Извините, – повторил я, но они не обращали на меня внимания. Мальчишка самозабвенно заливался слезами, мать успокаивала свое чадо.

«Господи, можно подумать, я его отлупил как сидорову козу! Хотя, может, испугался от неожиданности», – подумал я и побежал дальше, вскоре оказавшись возле киоска и приготовившись достать мелочь.

Однако покупать ничего не пришлось. Свежие выпуски некоторых татарстанских газет красовались на виду, под стеклом. Вроде это называется приоритетной выкладкой. Я приблизился к стеклу, чтобы разглядеть даты выхода изданий. А когда увидел, оторопел.

– Нет, – вслух сказал я. – Не может быть.

Сегодня – двадцать восьмое июня. Тот самый день, когда я сел в поезд.

Выходит, поезд привез меня в прошлое?!

Отойдя от киоска, я встал у обочины, силясь собраться с мыслями. Внезапно меня осенило: может быть, мне предоставляется шанс?! Шанс все исправить! Возможно, все, через что пришлось пройти в поезде, служило лишь одному: загадочная высшая сила давала мне понять, что не стоит ехать. В сознании вихрем пронеслись уговоры матери, ее слова о том, что она не может остаться одна, без меня. Мало ли чем может обернуться мой отъезд?

Итак, поездка в Улемово была ошибкой, и когда я осознал это, меня вернули в исходную точку. Тогда получается, все, что мне нужно сделать, – это принять верное решение. Не уезжать!

Правильными были мои умозаключения или нет, но они принесли облегчение. Необходимо прийти домой, разобрать вещи и сказать матери, что я никуда не еду. Отцу позвонить, и… Я больше не был праздношатающимся. У меня появилось множество важных дел, и я поспешил вперед с удвоенной энергией.

На одном из городских зданий были часы. Я взглянул на огромное электронное табло: одиннадцать тридцать шесть. Матери еще нет дома: она с утра ушла на пару часов на работу. Нельзя было не пойти, не помню уже почему. Вернулась она в тот день (в этот день, сегодня!) примерно в половине первого. Нужно опередить ее, оказаться дома раньше. Значит, придется сесть в автобус.

Это уже не казалось страшным и тревожным. Уверенность в том, что теперь все складывается, как надо, крепла во мне. Я перешел дорогу, направившись к автобусной остановке.

Мимо в обе стороны шли люди, я смотрел на них новыми, чистыми глазами, и прохожие казались красивыми, умными, приветливыми. У каждого были свои дела и думы, свои праздники и будни. Они несли себя в будущее, и мне хотелось поведать им о том, как легко заблудиться и оказаться в тупике, хотелось предостеречь их. Я снова почувствовал, что меня захлестывает необычное, певучее чувство любви ко всем людям вместе и к каждому в отдельности.

«Расскажу, обязательно расскажу вам, – думал я. – Теперь знаю, о чем будет мой роман».

Мне повезло: ждать автобуса не пришлось. Он подоспел сразу же и оказался пустым. Ехать – всего пять остановок, так что я не стал проходить далеко в салон, пристроился в углу. Поставил у ног сумку и вытащил проездной, приготовившись оплатить проезд.

Кондуктор – молодой патлатый парень – сидел возле средней двери. Пальцы его порхали по экрану смартфона. Подняв голову, он посмотрел на вошедших пассажиров и, неохотно засунув мобильник в карман, пошел взимать плату.

Вместе со мной в автобус вошли две девушки лет семнадцати. Кондуктор, перекатывая во рту жвачку, направился в их сторону. Я отвернулся к окну. Как подойдет, заплачу.

Улицы оказались свободны – ни пробок, ни заторов. Мы ехали быстро, за окном все было родным, знакомым, виденным сотни раз, но это не мешало мне всматриваться с первозданным удивлением, изучая, обнимая взглядом привычные картины.

Окна были раскрыты, и я с удовольствием подставлял лицо теплому ветру. Мне не терпелось попасть домой, и в то же время я наслаждался тем, что видел и чувствовал. В эти минуты я, как никогда остро, ощущал всю полноту жизни.

Следующая остановка – моя. Я подхватил сумку и шагнул к двери. Кондуктор ко мне так и не подошел: снова уселся на свое место и впился взглядом в экран. Не хочет – как хочет. Что я за ним, бегать должен? Сам виноват, что я зайцем проеду. Не испытывая ни малейших угрызений совести – а чего, собственно, угрызаться, если человек не хочет нормально выполнять свою работу? – я вышел из автобуса.

Отсюда до дому – рукой подать. Я шел и глазел по сторонам. Позади у меня был долгий путь, а ведь нет ничего приятнее, чем вернуться домой после затянувшихся странствий.

Никогда раньше я не был так рад видеть свою пятиэтажку. Войдя в подъезд, ощутил знакомый, эфемерный запах гари. Поднялся по лестнице, оказался перед знакомой дверью. Бережно прикоснулся к ней, будто к невиданному сокровищу, и полез за ключами.

В этот момент хлопнула дверь подъезда, раздались торопливые шаги. Кто-то спешно поднимался по лестнице, и я был уверен, что знаю – кто. Улыбнувшись, я приготовился к тому, как удивится мать, увидев меня стоящим возле двери квартиры с сумкой наперевес.

Это в самом деле оказалась она: шла быстро, слегка дотрагиваясь пальцами до перил, и смотрела себе под ноги, не замечая меня. На ней было летнее синее платье с рукавами-фонариками и крупными желтыми цветами по подолу, которое очень ей шло.