позапрошлого века, — несколько охладили мой первоначальный восторг от прорыва в будущее. Закралась мысль: а что тут может меня так уж потрясти, в принципе?

Техника? Транспорт? Быт?

Попробуйте стать на моё место и подумать над поставленными вопросами. Человек из глубинки никогда не видел метро. Ну и что? Приехал в город и, с лёгким волнением, не без того естественно, воспользовался им, и перестал удивляться уже после первой поездки. А где-то в нашем времени стоят вычислительные машины на триллион действий в секунду — то же самое недостижимое будущее для меня.

Оттого не прошло ещё и десяти минут моего пребывания в будущем, а я уже был оглушён, как будто всё это время простоял рядом с джаз-оркестром, и трубы его дули мне прямо в уши. Ничего ещё не увидев, я устал и разочаровался.

Смешно? Возможно.

Помещение, куда вскоре меня привёл Симон, находилось рядом с имитационной, правда, что в ней имитируют, я так и не узнал. Навстречу нам, улыбаясь и разводя широко руки, вышел невысокий, с мощным торсом человек.

— Симо-он! — протянул он, словно подражая Сарыю. — Рад тебе!

— Здравствуй!

— Рад и тебе, Ваня!

Всматриваясь в суровое лицо встречающего, я узнал его. Как его?.. Его привёл Алекс. Ах, да! Леви Маркос.

— Здравствуй, Леви!

— Прекрасно! Нет нужды знакомиться. Пройди, пожалуйста, Ваня, сюда, — он показал на широкий проём в стене, наполовину загромождённый каким-то устройством в виде куба. — Там тебя ждут. Расскажешь о посещении наших сотрудников и покажешь принесённое от них, а мы с Симоном поговорим. — Крикнул: — Алекс, встречай гостя!

Из проёма выглянул поджарый Алекс, улыбнулся приветливо и приглашающе махнул рукой.

Вот так! Придёшь как будто в неведомые края, а там, оказывается, знакомых полно. И начинаешь чувствовать себя как дома.

Я человек компанейский, во всяком случае, таковым себя считаю, и стал, пожалуй, держаться раскованнее по отношению к ним, чем они ко мне. Тем более что они тут народ умный и обижать меня, как брата меньшого, поостерегутся. Мало ли что, думалось мне об их осторожности, может выкинуть обиженный непониманием или выражением превосходства потомков перед предком, то бишь передо мной.

Вот я и начал…

— О! Алекс! — наигранно весело воскликнул я, как мне показалось, правильно выбирая линию поведения. Быстро прошёл к нему в комнату. — Рад с тобой поговорить не по переписке, как нам пришлось это проделывать в первый раз. А?

Я хохотнул, ожидая от него подобного же ответа.

— Я тоже рад… Ваня, — отрезвляюще холодно отреагировал он на моё игривое приветствие и безразличным жестом, будто надоевшему посетителю, пригласил меня сесть за низкий стол.

Алекс неторопливо, сохраняя серьёзное лицо, присел напротив меня и пододвинул к себе небольшую плоскую коробочку. Наверное, это был пульт какой-то, потому что в продолжение нашего разговора он время от времени притрагивался к его поверхности кончиками длинных пальцев,

— Показывай, что принёс! — сказал приказным тоном.

Я стерпел, но…

Моей недовольной гримасы он не заметил.

Из расшнурованного рюкзака я вынул первый попавшийся образец — пучок травы — и молча подал его Алексу. Он и это моё нарочитое молчание пропустил мимо.

Всё, что я ему потом доставал и показывал, он, после придирчивого осмотра и кратковременной работы с пультом, откладывал в сторону, постепенно загромождая стол камнями, пакетами с водой, почвой, полиэтиленовым пузырём с воздухом, кусками деревьев из котловины и её окрестностей. О каждой вещи, увлекаясь, я давал свой собственный комментарий — где взята проба или добыт данный образец. При моих объяснениях Алекс внимательно смотрел мне в лицо.

— Теперь, — сказал он ровным, спокойным голосом, когда я свернул опустевший рюкзак в небольшой веретёнообразный жгут, — мы сможем сделать кое-какие выводы о… Симон говорит, ты назвал это отстойником?

— Не очень удачно, — скромно повторил я слова Симона, — но другого слова не нашёл. Можно, правда, назвать и ловушкой, и тупиком, и пределом.

— Неважно как назвать. Отстойник, так отстойник. Главное, что мы считаем так же. Неспроста и ты, и наши сотрудники встретились именно там, в кратере от метеорита. Мы нашли этот кратер и обследовали его. Метеорит упал около двух миллионов лет назад. В тех местах сейчас идёт активное горообразование. Так что за последние восемьсот тысяч лет там произошли такие изменения, что твои описания кратера совершенно не совпадают с современным его обликом. Но озеро и поныне там.

— Да, я читал как-то. Горы могут расти быстро. Анды вот, якобы, выросли на памяти человечества в несколько раз.

— Вот именно. Есть предположение о возникновении отстойника благодаря метеориту. И эффект движения ходоков, а теперь, похоже, и аппаратчиков, во времени — от него же. От метеорита

— Почему же тогда не все могут проникать так далеко, как я? — Алекс вскинул на меня зеленоватые глаза и не ответил, ожидая моих новых вопросов. Они у меня были. — Почему к моему, и тем более к вашему, времени ходоков становится меньше? И почему я тогда не могу уйти в прошлое на два миллиона лет, а только лишь на половину возможного?..

Алекс кивнул головой, останавливая меня.

— Первые два… Скажем так, недоумения… Мы уже задались выяснением, и как будто можем ответить на них. Но почему твой предел ограничен не днём падения метеорита, то, признаюсь, у нас такой задачи даже в мыслях не было поставить. Ин-те-рес-но!

За время разговора я заметил: Алекс говорит и одновременно скучает, оттого и предложения строит как-то необычно. А в его сказанном с расстановкой «интересно» не слышалось никакой заинтересованности. Я же так считаю: если интересно, то и голос это должен подтверждать, и взгляд, и жест.

Вскоре он и вообще повёл себя странно.

Он сидел со скучным видом уже всё увидевшего и услышавшего в жизни, склонив голову к плечу, как бы прислушивался к чему-то в себе, и на меня смотрел невидящим взглядом. Правая рука его шевелила пальцами над пультом.

Я встал, постоял — не скажет ли он мне что-нибудь. Не сказал. Пришлось вернуться к Симону и Маркосу. Они голова к голове склонились над столом, где на просторной столешнице возникали какие-то картинки, по которым гулял палец Маркоса.

Он первым заметил меня.

— Всё? Закончили?

Я пожал плечами, почти пожаловался:

— Он там в каком-то столбняке. Сидит, ничего не видит, как будто.

— С ним бывает такое, когда он о чём-нибудь размышляет. Побудь с нами.

— Хватит с него, — сказал Симон, внимательно посмотрев на меня. — Иди, Ваня, прогуляйся на свежем воздухе.

То побегай во времени, то теперь — прогуляйся на свежем воздухе…

— Пожалуй, — согласился Маркос. — Сюда, Ваня.

Он показал на дверь,