– Проспер! Проспер!

Я вскинул голову. Жаба схватил меня и держал двумя гигантскими лапами. Нелл свесилась из-за его шеи, на нее падала тень темного неба.

– Жив? – прокричала она. – Держись!

Жаба плавно взлетал, делая большой полукруг вдоль изгиба горы. Вдали показалась крепость, похожая на замок. По обе стороны зубчатых ворот висели огромные фонари, в которых горели волшебные огни.

Казалось, что Пустота заметила магический свет одновременно со мной. Гроза стихла так же быстро, как и началась. Толчки ослабли, но прекратились только после того, как последняя молния ударила в брусчатку. По улице пошла трещина.

Пустота черной волной катилась вперед, поглощая все на своем пути. Крепость стояла на дальнем краю длинного горного кряжа. Между улицей и замком появилась глубокая расщелина. Пройти туда стало невозможно.

По нескольким камням на краю улицы можно было догадаться, где недавно был проход. Фасад тюрьмы был похож на лицо кричащего человека. Я представил, как заключенные по мосту проходили внутрь, и этот рот заглатывал их навсегда.

Тюрьма «Размозженный череп». Последний оплот, который смотрел на Пустоту с дерзостью единственного выжившего. Огромные стеклянные контейнеры магии горели ярко, как самоцветы в глазницах фасада. Эта каменная голова теперь была единственной защитой демонов от надвигающейся тьмы.

Но Пустоте не было до них никакого дела. Во всяком случае, пока.

Жаба снизился и высадил меня среди обломков башни, потом приземлился сам.

– Проспер! – спросила Нелл, соскальзывая с оборотня. – Ты в порядке? Я видела, как ты упал, и ужасно боялась, что ты погиб.

– Со мной все хорошо, – ответил я. Пока в порядке.

Когда шок пройдет, я, возможно, буду лежать на полу, свернувшись калачиком, и рыдать, но сейчас я жив, цел, и стою перед тюрьмой. А в тюрьме – Прю. И наш входной билет, пускающий голубые слюни, был при нас. Я помог Флоре спуститься. Она приколола маленький пучок перьев к груди, все ее внимание занимал раненый оборотень. Нелл обхватила руками огромную голову Жабы.

Летучий кот ластился к ней и громко мурлыкал, тычась мордой.

– Я так переживала за тебя! – сказала Нелл сдавленным голосом. – Ты не можешь… тебе нельзя умереть. Слышишь? Ты не можешь меня бросить!

На спине Жабы осталась только Элеонора, державшая Найтлока, который корчился в ее лапках. Я поднял руки и позвал ее:

– Скатывайся сбоку, я тебя поймаю.

Если бы мне еще пару недель назад сказали, что я буду разговаривать с пауком размером с меня и предлагать ему соскользнуть в мои объятия, я бы спрятался от греха подальше под стол. Крякнув, я поймал ее вместе с хобом. Элеонора тихонько прошелестела в знак благодарности, а Найтлок вопил:

– Я требую, чтобы меня выпустили! Я буду кричать, пока огры-гвардейцы не придут за мной… – Элеонора заткнула ему рот одной из своих волосатых лапок.

– Можешь подержать его так еще несколько минут? – попросил я.

Тарантул ответил глубоким поклоном, который у пауков, видимо, выражает согласие. Остальные оборотни толпились возле Флоры. Риббит она держала на руках, нежно поглаживая ее пернатую грудь. В глазах эльфийки стояли крупные слезы.

– Ты справишься, мой бесстрашный друг, – шептала она. – Я знаю, ты поправишься. Я буду очень храброй ради тебя, если ты будешь храброй ради меня.

– Нелл, – позвал я, указывая на оборотня в руках эльфа. Жаба нежно и вопросительно мяукнул, когда Нелл встала рядом с Флорой. Когда она попыталась отвести в сторону зеленые руки Флоры, эльфийка отвернулась, закрывая Риббит всем телом.

– Я не причиню ей вреда, – сказала Нелл. – Ага, ну вот. Еще немного осталось. – Она потрясла маленький красный пузырек.

– Что это? – спросили мы с Флорой.

«Пахнет розами. Яд, конечно».

– Это заживляющая мазь, – объяснила Нелл. – Моя мама… моя вторая мама приготовила ее. Она просто чудо. Мисси нет равных в искусстве врачевания.

Я неловко переминался с ноги на ногу. Попугай у Флоры в руках был весь в крови. Какая мазь залечит такие раны?

«Да никакая! Смерть подкралась ближе, чем когда-либо. Я чувствую, как стынет кровь в жилах».

Я не хотел знать, что это могло значить.

– Это не просто мазь, – уточнила Нелл, надевая очки. – У меня есть и заклинание к ней. Ты не против, Риббит?

Птица-оборотень медленно повернула к ней голову, потом посмотрела на Флору блестящим черным глазом.

– Хорошо, – помедлив, прошептала Флора.

Она вытянула руки с птицей, чтобы Нелл смогла ее осмотреть. Нелл открутила крышку пузырька и набрала в пипетку немного малиновой жидкости и капнула на самую большую рану. Я удивился, когда заметил, что ее руки дрожат.

Я взял у нее пузырек и положил в рюкзак. Риббит не шелохнулась.

– Она не… – начал я, и у меня перехватило дыхание.

Флора зажмурилась и затрясла головой.

– Нет. Нет. Она бы вернулась в свою первоначальную форму. Ей бы не хватило сил оставаться в этом виде.

«Печально», – мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что в комментарии Аластора не было ни капли сарказма.

«Совсем размяк с нами?» – я почувствовал, как он съежился от моих слов. «Я уважаю отвагу и боевые навыки. Потеря сильного бойца, и неважно к какому биологическому виду он относится, – это трагедия».

Нелл потирала лоб, бормоча что-то себе под нос, и листала «Труды и хлопоты», читая и перечитывая заклинание, но я не мог оторвать глаз от Риббит и ее крови, испачкавшей Флору.

Два слова вертелись у меня в голове: моя вина. В этом был виноват я. Я взял на себя ответственность, я обещал всем, что мы спасем оборотней. И я подвел Риббит так же, как подвел Прю. Если бы у меня была сила, настоящая сила, я бы смог все это предотвратить. Наверное, желать силы, магической или любой другой, само по себе не так уж плохо. Я мог бы спасти людей и существ, которые были мне дороги. Я не хотел остаться в стороне, бесполезный, как сейчас.

– Пусть сила рук исцелит твой недуг, – твердила Нелл, водя руками над птицей. Она повторяла заклинание снова и снова, ее голос дрожал от страха.

«Наверное, я никогда не пойму желания спасти друг друга, даже ценой собственных сил. Маленькой ведьме не хватает лунной магии, – заметил Аластор. – Она и так слишком много потратила».

Я помотал головой и сжал кулаки.

«Не стоит недооценивать Нелл».