– Я хочу сказать, – попытался оправдаться я. – Послушайте, я только…

«Не отрекайся от правды», – перебил меня Аластор.

– Простите, – вмешался Захарий, неприязненно глядя на нас. – У меня сложилось впечатление, что вы спешите. Полагаю, у вас осталось минут десять, чтобы исполнить свой новый ужасающе идиотский план.

Это замечание меня отрезвило.

– Он прав. Разберемся по пути. Пошли.

Когда я поднялся по лестнице, коридор, ведущий к столовой, словно удлинился. Дверь как будто отдалялась с каждым моим шагом.

Серебряный поднос, который мы прихватили с кухни, казался тяжелее, чем был, когда Нелл помогла водрузить его мне на плечо. Огни канделябров мерцали, когда я шел мимо них, и звуки множило эхо. Я посмотрел через плечо, ища Нелл, но тени уже скрыли и ее, и Флору, и оборотней. Знакомый стук серебра о тарелки и жизнерадостные голоса доносились через покосившуюся дверь. Это было чертовски похоже на вечеринки у моей бабушки: за столом полно монстров, и мне там совсем не рады. «…И конечно, этот дурак. Ох, этот. Дурак! Он решил, что я просто собираю там мусор людишек для собственного удовольствия!»

История вызвала взрыв смеха. Кто-то стукнул по столу. Другой демон гавкнул, а голос рассказчика показался еще более знакомым. «Он напялил на себя флаг, и думал, что это плащ! Таскал за собой куклу и говорил, что это его друг детства».

«Минуточку!»

«О ком это Найтлок рассказывает? – спросил я. – О тебе?»

«Нет! Конечно нет! Кем бы он ни был, кажется, он действительно был дураком. Заходи, давай. Спасай своего летучего паразита».

Я задержался на секунду, чтобы собрать волю в кулак, и толкнул дверь… в просторное светлое помещение в форме восьмиугольника.

Каждый угол поддерживала резная металлическая колонна в форме кости. Потолок состоял из бесконечного количества витражей. На всех были изображены разнообразные монстры, но кривые клыки и когти демонов смягчались женскими платьями, усыпанными драгоценными камнями, и элегантными мужскими костюмами. На витражах демоны не сражались, и даже не демонстрировали тысячу и один способ убить и покалечить кого-нибудь. Они танцевали. Некоторые, кажется, даже играли на музыкальных инструментах. Это был веселый праздник, а не война. Свечи мерцали в комнатах за стеклянными стенами зала, и от этого мерцания витражи словно оживали и двигались под неслышную музыку. Купол был настоящим произведением искусства. Забавно. Какая-то часть меня верила, что настоящее искусство может существовать в подобном месте.

«Бунтарски высокохудожественно, – согласился Аластор. – И, несомненно, эльфийская работа. Эта комната просто создана для хранения ядов, а Бюн так бездарно ею распорядился. Неудивительно, что он никогда не пускал меня внутрь. Он знал, что я еще лет сто припоминал бы ему эту глупость».

«А разве дело не в том, что ты угрожал убить его?» – подумал я в ответ.

«Да что значит убийство в таком семействе, как наше? Бюн превосходно справлялся с убийцами. И со мной справился. Сравнял, так сказать, счет».

Кстати, о семействе Аластора: за столом не было кое-кого очень важного – Пиры. Я растерялся.

– Ты здесь! – прогремел Найтлок из-за груды тарелок и обглоданных костей. – Мы целую вечность ждем, когда кто-нибудь унесет тарелки и освободит место на столе для десерта! Почему ты не пришел, когда мы тебя звали? Тебе накинуть лет в услужении?

Я медленно развернулся, крепко сжимая пустой поднос на плече. Декоративные стеклянные летучие мыши качались над длинным металлическим столом, который делил зал пополам. Пузатые белые свечи стояли в центре, почему-то покрытые красным расплавленным воском. Но большая часть света падала сверху. В стеклянных шарах, мерцающих, как черные жемчужины, были заперты феи. Они стучали кулачками по стенкам своих тюрем, светясь от ярости. Стопки грязных тарелок высились перед каждым гостем. Грендель тянул и тянул шею вверх, кости и суставы громко щелкали. Он всматривался в меня, пока я приближался, положив нос на верхнюю тарелку. Хор гигантских черных ворон хрипел и визжал какую-то песню под аккомпанемент сверчков размером с мою голову. Скользи, напомнил я себе, скользи! Через мгновение грендель отвернулся к соседу справа. Я незаметно выдохнул и стал искать глазами Жабу.

Я скользнул к ближайшей демонице – с малиновой кожей и торчащими вверх, как у кролика, ушами. На ней было сложно декорированное платье, которое было ей велико на пару размеров.

– Расскажи, чем все кончилось! Я умираю от любопытства – эта история даже лучше, чем любой десерт от шефа! Жаль только, что королева не может ее послушать.

«Хобы, грендели и гоблины за столом душегуба!» – бушевал Аластор. Он продолжал жаловаться, что этот черт украл вампирские фирменные драгоценности, и что грендель совершенно безвкусно украсил стол, и что-то еще про то, что моль из Гнойного леса прилетит и сдерет с них кожу, но я все пропустил мимо ушей. Я зацепился взглядом за кривую железную клетку на полу, прямо за одним из хобов, сидевшем в высоком кресле. Ярко-зеленые глаза в тревоге уставились на меня из-за решетки. Я заметил, как сверкнули белые острые зубки за секунду до того, как услышал хлопанье крыльев Жабы.

– О да, да, я тоже хотел бы, чтобы королева была здесь, но ей нужно быть в другом месте. Мы должны еще раз поднять за нее тост, – сказал Найтлок.

В руке он держал кочергу. Он медленно поднял ее над столом, и опустил в пламя ближайшей свечи. Как только кончик накалился докрасна, он воткнул кочергу в клетку. Жаба взвыл от боли, и Найтлок поднял кубок. Я подался вперед, от злости едва не опрокинув поднос.

– За нашу злонамеренную королеву! Да пребудет злоба ее!

– Да пребудет злоба ее! – эхом отозвались все.

Меня качнуло от гнева. Поднос едва не упал.

– Итак, конец истории, – продолжил Найтлок, громко рыгнув. – Как видите, он облегчил мне задачу. Все, что мне было нужно, это пробраться в дом, где находился мальчишка… – Несмотря на то, что на нем была остроконечная голубая шляпа, и его пепельно-серая кожа была будто обсыпана блестящей пудрой, я узнал эти выпученные желтые глаза и нос картошкой, красный, как будто он целый день сморкался в грубую салфетку. Он хрюкнул и чуть не подавился гнусавым смешком.

– А потом, потом он сказал мне, – Найтлок хрипел, держась свободной рукой за свои бархатные одеяния. На каждом пальце и на единственном роге у него было по золотому кольцу. – «Ты можешь называть меня “мой господин” или “хозяин”, или Мой Вечный Принц Кошмаров, что Таится в Каждом Темном Сне»!

От унижения Аластор заворочался внутри меня. Мою руку будто обожгло раскаленным песком.

«Тщедушный… скудоумный… подлец!»

«Нет, Ал!»

Но поднос уже летел Найтлоку в голову. Хоб пронзительно завизжал. Хозяин дома и гости вскочили на ноги, опрокидывая тарелки со стола.

Сердце сжалось в груди до такой степени, что я не мог дышать.