Едва мы припарковались у «Опасного солнца», Мари-Амбр кидается на террасу, чтобы включить ноутбук и подсоединиться к скайпу. Хоть я и знаю, что Серван Астин назначила нам встречу сегодня вечером, мне не очень понятно, куда так торопиться. Еще одна загадка… Я думала, Амбр всю дорогу проспит, убаюканная бутылкой рома, которую она ополовинила, но она, напротив, страшно завелась, все время требовала, чтобы Янн ехал быстрее, несмотря на ловушки, плохо видимые в свете фар, и пикап подскакивал на каждом камне и каждой выбоине.

Она велела Элоизе уступить ей место впереди. Никто не стал спорить, особенно я. Мне было бы очень не по себе, если бы я сидела рядом с Янном. Меня знобило уже оттого, что я ловила его взгляд в зеркале заднего вида. Как не думать обо всем этом, встретившись с ним глазами?

Его голое тело. Его губы на моих. Моя пощечина.

Почему? Все ведь считают Янна безупречным мужем.

Как он смеет ко мне приставать? Чтобы оживить пламя страсти, у него есть Элоиза. Она намного красивее меня. И ей только того и надо.

— Алло? — произносит голос Серван Астин, как только Мари-Амбр подключается.

Лицо издательницы появляется секундой позже. Иберийский нос в нескольких миллиметрах от экрана, пара ненакрашенных глаз и рот без помады, в стороне чашка кофе, на заднем плане — богатая квартира с навощенным паркетом и лепниной на потолке.

— Ну как? — нетерпеливо продолжает Серван Астин. — Не слишком утомились? Не слишком долго тянулся день? Дочка хозяйки сказала мне, что вы уехали на пляж, купаться. Отлично, девочки, а я, видите ли, еще и душ не успела принять. А в остальном все хорошо, прекрасные маркизы? Мне бы приятно было получить какие-нибудь весточки, потому что я, дурочка наивная, ждала, что меня завалят письмами, открытками, стихами, чем угодно, лишь бы там были выстроены слова, способные привести в ярость недотеп вроде меня, которым уши прожужжали глобальным потеплением и которые в сентябре уже достают шапку и шарф. И — ничего. Ничего в фейсбуке, ничего в инстаграме, ничего в твиттере, совсем ничего… Надеюсь, у бельгийки есть что сказать в свое оправдание!

Янн вызывается ответить.

— Она умерла.

— Вот как…

Нос уменьшается. Серван отхлебывает кофе, нос снова вырастает, почти упирается в экран.

— Надо сказать, в ее возрасте… Такое далекое путешествие.

— Ее убили, — уточняет Янн. — Вчера ночью.

— Вот как…

Я снова восхищаюсь спокойствием Янна. Он так же спокойно вел машину и целовал меня. Никогда бы не подумала, что у этого жандарма могут быть такие стальные нервы.

— Мы ждем полицейских с Таити. Я пока исполняю их обязанности и…

— Отлично, Крюшо[23], отлично. Но я хочу почитать что-нибудь поинтереснее протокола вскрытия… Дайте мне Пьер-Ива.

На этот раз решается заговорить Мари-Амбр.

— Мы не знаем, где он. Мы знаем только, где он был… ночью… и больше ничего.

Мне кажется, Серван сейчас взорвется. Ее нос крупным планом становится похожим на собачий, она будто принюхивается к людям по ту сторону экрана. Но она спокойно ставит чашку, спрашивает:

— Знаете, о чем писал Мелвилл? — И, немного выждав, чтобы посмотреть, какое впечатление на нас произвел ее вопрос, продолжает: — Герман Мелвилл написал свой первый бестселлер на Маркизских островах. Впрочем, и единственный прижизненный. «Тайпи». Он говорил, что настоящий каннибал — это остров, а не его жители, потому что он поглощает вашу душу. Так что подумайте над этим, девочки. И выдайте мне такой бестселлер, чтобы Джек Лондон, Стивенсон и Пьер Лоти выглядели рядом с этим авторами Lonely Planet[24]. Писатель, который играет в прятки, убийца старушек, свободно разгуливающий по острову, — только не говорите, что вам этого мало.

Мы переглядываемся, совершенно пришибленные.

— Эй, не делайте такие лица. Если бы я все это устроила на острове Ре[25], уже всех вернула бы обратно, так что пользуйтесь, пока можно! И пишите! А что касается материальной стороны, то присмотри, дорогая Амбр, чтобы хозяйка вашего пансиона не поставила мне в счет полную неделю за Мартину Ван Галь. Подкупить половину гонкуровской академии мне обошлось бы не дороже, чем ваша вылазка!

Я медлю, не решаясь открыть рот и возразить, и Мари-Амбр меня опережает. Мигом протрезвев.

— Может, пора уже поговорить начистоту? Серван, вам эта поездка ничего не стоила! Не забывайте о том, что плачу за все я. Перелет, гостиница, еда…

— Знаю, прелесть моя, — перебивает ее издательница. — Пьер-Ив так настаивал, литературная мастерская на краю света, и тебе даже за мой билет на самолет платить не придется, дорогая Серван, как я могла ему отказать? Он так гордился тем, что нашел красивую и очень богатую полинезийскую меценатку… А то с чего бы его понесло на Хива-Оа?

Вот это да!

Как и все остальные, я поворачиваюсь к Мари-Амбр. Еще одна маска сброшена. Так, значит, это она за все платит! Я лихорадочно соображаю. Пьер-Ив Франсуа хотел полететь на Маркизские острова, чтобы закончить рукопись романа, вдохновляясь делом маркизского татуировщика из пятнадцатого округа, но Серван Астин, похоже, об этом ничего не знает. Чтобы уговорить свою издательницу, он сделал так, чтобы Мари-Амбр все это проспонсировала… потому что она его любовница? Какое еще может быть объяснение? Разве что Мари-Амбр как-то связана с этим татуировщиком и расставила ловушку писателю и всем тем, кто более или менее в этом деле замешан?

Мари-Амбр пытается что-то сказать, но Серван не дает ей ответить.

— Впрочем, что касается билетов, хочу тебе напомнить, что за все платила я, так что не забудь прислать мне деньги, и, если можно, не двухмоторным самолетом. — Серван Астин внезапно расплывается в улыбке. — Девочки, мы, должно быть, надоели вам со своими мелкими финансовыми проблемами… Не знаю, которая из вас сегодня ночью будет спать с Пьер-Ивом, но пусть расцелует его от его любимой издательницы, и пусть он позаботится о своей будущей рукописи!

Я вижу, что Янн хочет заговорить, о чем-то спросить, наверняка про Мартину, или про ПИФа, или про дело татуировщика, о котором издательница, похоже, ничего не знает, но в эту самую минуту перед экраном появляется серый шерстяной комок, невозможно разобрать, кто это — кошка, пудель или кролик. И мы все слышим, как Серван — подумать только, у нее может быть такой нежный голос, она умеет не орать, а просить — говорит: не надо, Биби, не надо, не трогай лапками клавиатуру.