Никто не осмелился высказаться насчет татуировки Танаэ. Хотя, в общем, ничего особенного в ней нет, Эната — один из самых распространенных маркизских мотивов.

И все равно меня очень смутило совпадение… Обязательно надо поговорить с Клем — и про эту татуировку, и про Титину. Похоже, все решили, что я свихнулась, но я-то знаю, что настоящую жемчужину Титины, ту, которая стоила целое состояние, подменили! И еще надо спросить у Клем, почему она держит у себя в тумбочке старую фотографию Титины. Клем не могла, проходя мимо цветочного тики, не заметить сходства с молодой Мартиной.

Но еще более срочное дело, если мы хотим до рассвета узнать имя убийцы, — поделиться с капитаном добытыми днем сокровищами, зубными щетками и пастами, стаканчиком и бутылкой.

А пока все не встали из-за стола, не начали собирать посуду, не ушли читать, писать или спать, Янн сказал, да так твердо, словно хотел показать, что все еще стоит у руля нашего дрейфующего острова:

— Сегодня никто не должен ночевать в одиночестве.

Если подумать, его указание касалось только Элоизы и Клем. Я сплю в том же бунгало, что и мама, Янн — вместе с Фарейн. Клем с Элоизой обменялись долгими взглядами, потом в один голос заявили, что логика в распоряжении жандарма отсутствует: убийцей может оказаться любая из них, и спать с кем-то в одной комнате опаснее, чем запереться и никому не открывать. Янн неохотно согласился.

— А для большей безопасности, — сказала мама, выходя из зала, — я предлагаю как можно дольше оставаться на террасе. Мы должны продержаться с местными плодами. Ананасами и кокосами.

Она поставила на стол бутылку «пина колады», которую только что вытащила из холодильника. Никому, кроме самой Амбр, похоже, не хотелось продолжать выпивать, но и возвращаться в свое бунгало в темноте тоже не хотелось. Даже Клем!

Спасибо, мама, очень удачно вышло!

Я незаметно дернула Янна за рукав:

— Пойдем! Я тебе кое-что покажу.

Вот и хорошо — он не задавал вопросов, как будто уже обо всем догадался. Мы осторожно спустились по скользкой от дождя лестнице и направились к «Нуку-Хива», бунгало Янна и Фарейн. Я лишь мельком взглянула на небо. Капитан отпер дверь и хотел было войти и закрыть, но я, остановившись под навесом из листьев пандануса, сказала:

— Погоди!

Прислушалась, стараясь уловить за стуком капель продолжение разговора на террасе. Узнала голос майорши Фарейн. Пока она занята разговором, нас с капитаном никто в его бунгало не потревожит и мы успеем во всем разобраться, подумала я. Из влажной темноты долетел прямой и резкий вопрос майорши:

— Танаэ, где похоронен Туматаи, ваш муж?

А потом я какое-то время слышала только капающую ночь. Мне вспомнились слова Танаэ про иностранных туристов, которые приезжают на Маркизские острова только для того, чтобы посетить кладбище, да и на этом кладбище — всего лишь две могилы. Только этим и объяснялся странный вопрос майорши?

— На старом кладбище Тейвитете, — безмятежно ответила Танаэ, будто ничего странного в этом вопросе не было.

На старом кладбище? Я знала это место, до него отсюда два километра, если идти от деревни напрямик через лес. Я помнила зачарованную поляну, которую почти невозможно найти, и туристы там бывают редко, хотя в нескольких путеводителях она указана.

Фарейн продолжала свой монолог — похоже, когда ее жандарма нет рядом, она чувствует себя свободнее. Сначала она удивлялась, почему полицейские с Таити все еще не прибыли, потом сообщила, что не стала их ждать и, никому ничего не сказав и действуя незаметно, в одиночку провела собственное расследование.

Я еще больше напрягла слух. Майорша вдруг понизила голос. Я не знала, к кому она обращалась, кто еще оставался на террасе. Часть слов мне расслышать не удалось, я отчетливо разобрала только последние:

— Я знаю, где скрывается убийца, мне недостает лишь последнего доказательства.

Потрясенная, я мысленно повторила за ней.

Я знаю, где скрывается убийца.

О каком убийце говорит майорша? Об убийце Мартины? Не может быть, она не говорила бы так легко о преступнике, который, судя по всему, живет в «Опасном солнце». А значит, это мог быть только тот самый татуировщик-насильник, Метани Куаки, которого она здесь ловит. Но как она могла его найти, если почти весь день не выходила из пансиона?

Я надеялась услышать продолжение, но улавливала только невнятные, все более отдаляющиеся обрывки разговора.

Еще немного выждав и смирившись, я вошла в бунгало «Нуку-Хива».

Янн закрыл за мной дверь.

* * *

Я гордо выложила на супружеское ложе Фарейн и Янна три пластиковых пакета.

— Вот, капитан. Твоя помощница сегодня днем не сидела сложа руки, пока ты на другом конце острова распускал хвост перед четырьмя своими цыпочками.

Янн, разглядывая три прозрачных пакета, узнал лежащие в первом зубную пасту, щетку, губную помаду и духи Фарейн и для порядка запротестовал:

— Незачем было устраивать у меня обыск. Достаточно было меня попросить.

Но я успела выстроить прочную линию обороны.

— Мы не должны отступать от протокола, мой капитан. Правила одни для всех. И можешь не волноваться, бардак я не устраивала, у вас все отлично прибрано. У каждого своя сторона. У каждого свои…

— Ладно, хватит. — Капитан начал раздражаться. — Так, значит, в эти три пакета ты сложила личные вещи Фарейн, Клем и Элоизы?

— Вот именно! Остается только сравнить отпечатки пальцев. Но до того, если ты не против, мне надо много всего тебе рассказать. А главное — нам надо определиться.

Я вытащила из кармана блокнот. Слова, которые майорша произнесла на террасе, я знаю, где скрывается убийца, мне недостает лишь последнего доказательства, меня подстегнули.

— Останови меня, если я ошибаюсь, капитан, но нам надо ответить на два основных вопроса.

И я быстро записала на чистом листке:

1. Где ПИФ?

2. Кто убил Мартину?

Перевернула страницу и продолжила рассуждать, обращаясь к жандарму:

— По-моему, у нас есть три ряда улик: татуировки, черные жемчужины и тики. Начать с тики?

Я наскоро рассказала Янну о своем открытии: лицо Мартины послужило моделью для одной из пяти статуй, той, что с цветами, у обочины дороги, ведущей к порту. Лицо не теперешней Мартины, а то, какое было у нее сорок лет назад, какое я увидела на фотографии, спрятанной среди вещей Клем.

Янн присвистнул и больше никак это не прокомментировал. Я догадывалась, о чем он думал: Клем что-то скрывала, он с самого начала это почуял.