вскрик — оборачиваться я не стал, но понял, что это противник Стефании отдал богу душу. Правда, в условиях местной космогонии было совершенно непонятно, какому именно из богов привалило такое счастье.

— Пригнитесь, парни! — звонко крикнула Стеф, и мы послушно припали пониже к полу.

Над нашими головами один за другим пролетели четыре огненных шара. Два ударились в стену, оставляя темные, перепачканные сажей вмятины. А два других угодили в наших врагов.

Будто в замедленной съемке, я видел, как огненный ком зашипел, коснувшись груди оказавшегося прямо передо мной воина и выжигая в ней дыру.

Все-таки огонь — это страшная сила, черт возьми.

Пока Кир добивал второго воина, раненого огненным шаром в плечо, я схлестнулся с уцелевшим воякой.

Мои руки и ноги стали горячими от направленной в них энергии. Я сделал неудачный выпад, уклонился в сторону от ответного удара и снова атаковал, направляя меч в сторону открытой голени противника. Тот ловко отскочил назад, опять попытался рубануть меня в основание шеи, но при этом двигался достаточно медленно для того, чтобы я успел отступить, сменить позицию и сделать еще один выпад, метя в живот.

И в этот раз у меня все получилось.

Оружие вонзилось неожиданно легко, прошивая кожаный доспех аккурат промеж металлических пластин.

Мой противник распахнул испуганные глаза. Его рот открылся, но крика не последовало.

Он рухнул на ступени у моих ног.

А я смотрел на него — и невольно вспомнил визжавшую свинью на заднем дворе нашего кабака.

И то, как у меня все внутри сжималось от этого крика.

«Чтобы побеждать, нужно убивать», — говорил Ян.

И вот я в первый раз уложил человека в бою.

Об этой стороне геройства в книжках не пишут. И да, человеческая кровь — не какая-то особая субстанция, и воняет точно так же, как и любая другая.

Я выдернул из своего врага меч, с каким-то удивлением глядя на его обмякшее тело.

Потому что никаких возвышенных метаний Раскольникова я, к своему изумлению, не испытывал.

Ощущения, что только что от моей руки умер человек, у меня так и не возникло.

Я просто победил врага.

Раньше никогда не задумывался что враг — это не совсем человек. Это твоя собственная персонифицированная смерть, которую в этот раз ты смог одолеть.

А когда-нибудь — не сможешь. Такие дела.

Тем временем Стеф приблизилась к нам с Киром.

— Бухалово?.. — переспросила она, с улыбкой глядя в упор на меня и приподнимая еще выше и без того изящно изогнутую бровь. — Серьезно?

— Ну а что, — пробормотал я, смутившись. — Сработало же.

— Да, причем очень недурно. Ведь это не атакующее заклинание, так что защита против него не сработала. Да и меч твой тоже умеет несколько больше, чем обещанное «кое-что»...

Тут бедный помощник Стефании со стоном осел на ступени.

— Эмиль! — она рванулась к нему. — Вы в порядке?

— Это все... уничтожающая магия... — проговорил он с виноватой улыбкой. Из его носа текли струйки темной крови. — Ее отголоски...

Он вынул из кармана белоснежный платок и прижал к его к ноздрям.

— Сколько раз вы сегодня использовали прерывающее заклинание? — озабоченно спросила Стеф.

— Это не важно, — отозвался круглый.

— Только при мне — четыре раза, — вместо Эмиля ответил Кир. — Он ломал конструкты, а я добивал воинов.

Девушка нахмурилась.

— Тогда постарайтесь сегодня больше не пользоваться своей способностью. Вы нужны мне живым!

Тут откуда-то издалека и снизу раздался грохот, от которого даже перекрытия дрогнули под нашими ногами.

Стеф побледнела.

— Нужно идти вперед. Помогите Эмилю!

Она стремительным шагом направилась к выходу на первый этаж.

Я подхватил круглого подмышку, а Кир с мечом в руках пошел замыкающим.

— Охраняем наших тюремщиков, — пробормотал он с кривой усмешкой. — Какая-то... безумная ирония судьбы!

— И ваши тюремщики собственными руками дали вам для этого оружие, — заметил помощник Стефании, стараясь крепче держаться на ногах. — Воистину, ирония...

Очутившись на первом этаже, мы поняли, что опоздали. Весь ковер от начала коридора до поворота за угол был перепачкан кровью. Чуть дальше, между двумя открытыми кабинетами, лежали тела трех мертвых стражников. Поодаль от них виднелся еще один труп.

И лицо этого парня мне было знакомым — это он совсем недавно пытался выломать мне руки перед Стефанией в ее кабинете.

Я увидел, как все сильней бледнело лицо Стеф. Ее шаги становились быстрее и короче.

А через приоткрытые двери в комнатах первого этажа тоже виднелись мертвецы. И все они были одеты, как наши стражники.

Им не удалось порешить ни одного чужака!

Тут вдруг мой знакомый покойник, мимо которого мы только что прошли, шевельнулся и довольно громко простонал.

Стефания вздрогнула. Остановившись, она быстро вернулась к раненому.

— Что здесь было? — спросила девушка у стражника, склонившись над ним. — Я не слышала звуков битвы! Как это все произошло, когда?..

— Быстро... — шепотом ответил раненый. — Мы... не успели... активировать печати... — уже одними губами договорил он.

Лицо Стефании стало злобно-каменным.

— Вы — что?.. — проговорила она, отшатнувшись от раненого. — Но как???

— Нам бы целителя, — заметил я, глядя, как бедного стражника начинает бить смертельный озноб и как безжизненно синеют его губы. И не мудрено — от ранения у парня весь нагрудник впереди был в крови, и на покрасневшем вокруг ковре ноги аж чавкали.

Жизнь вытекала из этого тела вместе с кровью, быстро и стремительно.

Девушка хмуро и с явно накипевшим раздражением ответила:

— Целителя у нас в штате больше нет. Городской совет посчитал эту позицию в штате ратуши избыточной, так что ее сократили из соображений экономии. Идем, нам нужно быстрее вниз!..

И она, выпрямившись, решительным шагом направилась дальше по коридору.

— Готов поставить что угодно на то, что торопиться уже некуда, — негромко прокомментировал Кир.

— Думаешь, опоздали? — спросил я.

— Думаю, сначала они сделали дела, ради которых сюда пришли, а уж потом поднялись сюда поразвлечься.

— Давайте живей! — раздраженно окликнула нас Стефания, и мы ускорили шаг.

Выход на лестницу, ведущую в подвал, был темным и узким. Мы с Эмилем с трудом протиснулись в двери. На потолке кое-где висели большие масляные лампы с закоптившимися стеклами. Скошенные скользкие ступеньки, отполированные за свою долгую жизнь множеством