— МОЙ папочка! — зло фыркнула она.

— НАШ, — на сей раз не уступил я. — Я помню всё, что помнил твой брат. А он любил отца. И я люблю его его памятью. Нет, сестрёнка, есть вещи выше меня, и выше тебя тоже. Харольд для меня — как отец. И не спорь больше.

— Хорошо… — пришибленно прошептала Рыжик.

— Я думаю, отец был своим среди чужих, чужим среди своих, двойным агентом. И Солана что-то подозревал. Потому примчался сюда, когда понял, что ситуация может выйти из под контроля. Три тысячи конных латников не считая пехоты и ополчения городов прямо посреди мысленно принадлежащего им Юга — это то, что заставит грустить и трястись от страха. А такие люди не любят грусть и страх.

Но вот беда, отец умер. А незадолго до него умер его сюзерен, Карлос Пятый.

Его сын, Карлос Шестой, не в курсе ВСЕХ дел, хотя, наверняка, план раскола противника и победы в гражданской войне прочитал. И ему надо было действовать, причём срочно, пока юный Рикардо не вошёл в силу и его смерть может открыть многие двери, запустить многие планы и проекты. Ведь Ричи, не зная о том, что отец был двойным агентом, мог продаться Солане и наломать дров. А потому было принято решение — прощупать его самым лучшим и безотказным для девятнадцатилетнего юноши способом — лучшей агентессой Карлоса, его сестрой. И если та почувствовала бы, что Рикардо может помешать планам брата, она бы его уничтожила.

— М-да, — только и произнесла Астрид, после чего глубоко вздохнула.

— Ты снова можешь мне не поверить, но из общения с нею я понял, что она ехала его убивать. Слишком сильно это отрицала. Конечно, она могла пощадить его, поняв, что он договороспособен и адекватен, вот только напомни мне, при каких обстоятельствах я в него вселился? Что он делал предшествующие три месяца?

Астрид молчала.

— Он бухал! Квасил! Как какой-то слабак! Слабакам не место в политике, в игре с ТАКИМИ ставками. Твой брат был обречён, сестрёнка.

И последний аргумент, что это не просто мои домыслы. Я начал вести переговоры с Катрин, раскрыв, что являюсь popadantsem, то есть вселившимся. Вселившихся в ваших краях много, как оказалось, и спецура их активно ищет. Но вот её куратор, а он при ней как Вермунд при нас с тобой, когда мы были виконтами, подумал, что она в меня втрескалась. М-мать, такие стервы, как она, не втрескиваются! Но он, старый маразматик, начал сомневаться. И приказал убить меня за её спиной.

А теперь подумай. Может ли какой-то вшивый барон, капитан гвардии короля, всего лишь грёбанный капитан наёмников, убить владетеля, графа, властителя одной из самых сложных и важных провинций, по собственной воле? Собственным решением?

Я, конечно, тут не долго, но даже не опираясь на знания твоего брата понимаю — нет. Король — может отдать такой приказ. Его сестра — может, ибо получила от брата соответствующие инструкции. И подчёркиваю, ИНСТРУКЦИИ, то есть РАЗРЕШЕНИЕ от короля.

А тут какой-то грёбанный барон, никто в рамках королевства, и принимает решение САМОСТОЯТЕЛЬНО?

Луна светила хорошо, была ещё достаточно большой, и я увидел проступающие у неё на глазах слёзы. Вот так и надо, по живому. Ведь иначе не получится. Не дойдёт иначе.

— Старый не принимал решения об убийстве юного графа Пуэбло, — подвёл я все построения под черту. — Он лишь привёл в исполнение отданный ему ранее приказ. Приказ короля Карлоса Шестого, сестрёнка.

Так что повторюсь, твой брат был обречён. Ты в любом случае его бы больше не увидела. Вот только не будь меня, ты бы приехала сюда, в Пуэбло, на его похороны.

Она стояла и плакала, слёзы текли по её щекам, но при этом не издавала ни звука. Сильная женщина.

— Потому, — добивал я, — что если граф Пуэбло, кем бы он ни был, выступит на стороне заговорщиков, Север страны останется в стороне от конфликта, пусть он трижды отдаст за Мурсия свою сестру, а Восток не сможет собрать столько же сил, сколько совокупно даст Запад, Юг и наёмники Таррагоны. Если Ричи останется жив — королю Карлосу придёт трындец. Рикардо был обречён в любом случае, грохнула бы его Анабель или нет.

— А теперь второй тебе вопрос, мистический, — перешёл я ко следующей части разговора, договорной. — Представь, что ты — господь бог. И ангелы тебе доложили, что в королевстве Альмерия скоро начнётся гражданская война, в результате которой орки и эльфы уничтожат всех людей, которые ослабнут в войнах друг с другом. Как ты будешь спасать ситуацию так, чтобы твоего, божественного вмешательства был минимумский минимум?

Она отрешённо покачала головой.

— Я не знаю что высшие силы могли сделать, — уверенно, со злостью в голосе продолжил я, — но знаю что СДЕЛАЛИ, чтобы ситуацию выровнять. Поскольку всё упирается в Рикардо Пуэбло, подчеркну, обречённого Рикардо Пуэбло, который ничего не решает и не способен ни на что повлиять, высшие силы просто убрали его с шахматной доски, позволив ему трахнуть замковую лекарку, которая его пришибла. Если бы он не захотел её трахнуть сам, его бы к этому подвели. А может и подвели — мы не знаем, как работают эти ребята.

Но в момент, когда Рикардо «отошёл», в него всунули другого человека. Некого Наумова Рому. Почему именно его — хрен знает, но у высших сил своя логика, и с них за поступки не спросишь.

Я ещё раз подчеркну, божественное влияние должно быть минимальное. Оттого не строю надежд — если накосячу, меня никто за уши спасать не будет. Умру, как все, ибо как все смертен. Придумают вместо меня кому королевство спасать. Но они посчитали, что я смогу сделать то, что не мог он, вот и внедрили в его тело. Не спрашивая, хочу ли я, а я, знаешь ли, не хочу. У меня дома семья, родители. Сестра в Вологде. Я, мать его, люблю их! Скучаю! — Кажется, меня накрыло, вот-вот взорвусь, но было пофигу. — ДА В ГРОБУ Я ВИДАЛ ВАШ ГРЁБАННЫЙ МИР!!! — заревел я.

Отпустило. Последнее я проорал с донжона на всю округу, и только сейчас почувствовал жар вокруг. Я пылал, и это слабо сказано.

Потух. Мгновенно. И что самое странное, в этот раз пламя бушевало на небольшом расстоянии от тела, и вся одежда… Не сгорела. Некоторые места оказались подпаленными от температуры, но целенаправленно их огонь не коснулся.

Астрид, выпучив глаза, упала на пятую точку и задом отползла, уперевшись спиной в зубец другой стены. Она боялась. Узрела не просто мою мощь, но и мой настрой. И что я не буду подмазываться и оправдываться. Не хочет принимать какой есть — чёрту! Всё к чёрту.

— У вас нет канализации, — усмехнулся я, медленно на неё наступая. — Думаешь, это приятно, срать в дырку в подвесной башне в замковый ров? Особенно зимой, а эта башенка не отапливается? Подтираться грязными видавшими виды лоскутками, ибо нет бумаги, чтобы подтереться нормально?

У вас в принципе нет бумаги, писать не на чем! Вот в чём трагедия!

У вас нет лифтов — с высоты девятого этажа по нескольку раз в день мотаться вверх-вниз, иногда в доспехе. Нету машин, нету почты, нету интернета в конце концов! Ты ничего не знаешь, сидишь, как вакууме! А лекарства? Да тут можно сдохнуть от банальной царапины, сегодня, например, мы спасали чела, который порезался, когда серп точил! Пипец у вас условия! Нахер мне это всё, да ещё вдали от любимых людей? Брат твой умер? Да мне насрать на твоего брата! Меня никто не спрашивал, хочу ли я в его тело! В тело этого грёбанного урода, трахавшего сестру так, что её выдали замуж за первое попавшееся более-менее адекватное ЧМО! Урода, которому нравилось давить маленьких детей копытами лошади! Насиловавшего и убивавшего горожанок и селянок — почему тебе не жалко этих бедных девушек? Почему о них ты не хочешь плакать? А у них есть семьи, и у одной остались дети — точно знаю! А, Астрид?