Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошелся по проспекту, поглазел на девчонок, вошел в один магазин что-то купил, в другой зашел – купил кое что, в третий… возвращаюсь домой, хвать! А ключа то и нет. Порылся порылся – нет как нет. Сунул руку… записной книжки нет! Нет записной книжки, в которой все телефоны, а главное – тексты, которые завтра Олегу нужно будет петь! Я похолодел. Тексты нового альбома… студия проплачена, мы все здесь, музыка написана…
Я дважды обошел каждый дюйм своей бесшабашной прогулки, но тщетно… как побитая собака вернулся в номер на остолбеневших цирлах. Олег с Вадимом так и спят, а остальные ждут нас. Увидев мою кручину, несмотря на то, что я с кульком, и вроде бы жив и здоров, спросили, в чем дело. – «А дело всё в том, – говорю я, – что завтра нам с Олегом нечего петь – я потерял тексты. Хотите – верьте, хотите – нет».
В тот день мы снова, но уже в два раза крепче напились от горя, а наутро поехали в студию. Простой в записи вокала решили свалить на Юру Кораблёва, с его молчаливого согласия. Не мог я поделиться нашем горем со студийцами, вынести такой сор. Решили, пусть пока барабанщик внимательно проштудирует свои огрехи, а мы, тем временем, лихорадочно будем восстанавливать тексты – что делать… рука-то у него подзажила уже.
Студийцы приняли наше решение с восторгом: выделить полную смену из десяти на зачистку огрехов барабанщика посреди записи – им показался сей подход крайне профессиональным. Мы уединились, троицей с Рауткиным и Патокиным, и бросили все силы на мозговой штурм. Что-то Юра перестукивал – где один удар добавит, где такт перестучит… а мы в комнате отдыха закрылись. Я тезисно описал темы, что помнил – то помнил, короче процесс реанимации пошел. Три текста были готовы уже к концу смены. По дороге в гостиницу купили много пива, в метро даже сочиняли.
В гостинице нас ожидала еще одна проблема. Вселяя, нас строго-настрого предупредили: потеря ключей чревата неминуемым выселением из гостиницы. А попасть в номер на десятом этаже можно было лишь по балкону, соединяющему снаружи все наши номера, преодолев перегородку. В итоге, всю ночь мы лазали туда-сюда. В трезвом состоянии никто из нас не согласился бы на такой трюк. Признаваться администрации в потере ключа мы решились.
Еще один текст набросали и расслабились. Если мы сорок процентов за сутки сделали, что нам мешало неторопливо вспомнить всё, пока Рауткин поёт готовое. Наутро он спел заглавную песню “Святое дело”, затем вторую, со странным названием “Только старший брат поможет”. Название это придумал Игорь Патокин. Объяснить, что бы оно значило по отношению к тексту, он так и не смог, да и времени не было циклиться на этом. Нужно было срочно впевать слоги и фонемы – нам было не до грибов.
И только распелись, дверь открывается, и входит Владимир Пругло по имени Пётр – хозяин студии: «Ребята, я прошу вас прерваться ровно на один час. Смену мы вашу продлим, а сейчас сюда приедут из программы “Время”, будут снимать сюжет». Спустя минут десять они приехали. Руководила группой какая-то взбалмошная, растопыренная бабища неопределённого возраста – вздорная и взъерошенная – типичная столичная представительница большого искусства. Стала всех строить: «Так, эти сюда пусть встанут, а этот туда сядет. Где руководитель? Эту футболку надо снять».
На футболке моей был нарисована страшная рожа, и написано “Ozzy Osborn” – ей это не понравилось, как впрочем, и внешний вид остальных участников процесса. Мы предложили вообще футболки снять, обнажить свои торсы, на что было нервно сказано, что типа у нас программа “Время”, а не “Здоровье”. В итоге, снимались мы в полу-оборот, а интервью вместо меня давал Лукин – у него на футболке было написано что-то безобидное про рок-н-ролл.
O.K. у Петростудии: Андрей Лукин, Олег Рауткин, Сергей Богаев, Николай Лысковский, Юрий Кораблёв
Самое главное было – не напиться и не уснуть до 21:00. Мы обзвонили всех своих родных и предупредили, чтоб смотрели “Время”. То ли в середине, толи в конце… лишь только когда рассказали о спорте и побежали титры о погоде мы поняли, что сегодня нас по телевизору не покажут. Разочарование своё мы надёжно топили в ирландском, полусладком вине. Они приехали потом в студию еще раз. Извинились перед Пругло, попросили позвать их на съёмку более адекватного героя, коим стал Филипп Киркоров, записывавший свой альбом в те же дни.
А наша работа уже подходила к довольно-таки успешному концу. Наша авантюра с восстановлением текстов прошла на ура, по крайней мере, запись не была отменена. Что-то спел я, что-то Рауткин, мы и не заметили, как все было закончено. Студийного времени осталось ровно два дня. За это время нужно было всё свести. Попросили Сашу дать нам максимальное количество свободы, потому что именно мы знаем, как хотим звучать в окончательном варианте. Сели с Патокиным за пульт и сводили его два дня, сами. Сделали мастер: одну копию для нас, и одну для студии – в исторический архив. Каждый себе сделал по копии на 19. Свершилось это 15 августа, в первой половине дня. Посидели, выпили, и даже Саша Бармаков и Юра Гордеев пригубили за окончание нашей работы.
Довольные, мы возвращались домой. Рауткин – на Украину из Внуково, а мы в Архангельск, из Шереметьево. Затарились Мартини, Чинзано, Армянским коньяком. В Шереметьево на день вылета билетов не было, а ехать в поезде сутки нам совершенно не хотелось. Мы понимали: пока едем – ни хрена до дома не довезём, а нам так хотелось порадовать родных и донести заморский дефицит. Час двадцать, и дома… конечно, мы ждали билетов. Ждали сутки, уничтожив половину гостинцев. Наступило 16-е. В справочном пообещали, но без гарантии – может быть в течение суток. Только решили рвануть обратно в гостиницу, как услышали объявление: желающим вылететь в Архангельск подойти к кассе – выбросили десять билетов!
Андрей Лукин и Костя Леонтьев решили подвиснуть еще в Москве. К ним приехали подруги, их нужно было потанцевать в ресторане “Седьмое Небо” в Останкинской телевизионной башне… мы же – благополучно улетели домой.
ГЛАВА 10, ЧАСТЬ 3: «СЕРЕЖА, ЕГО НЕТ…»
Встретила меня жена Лена, с грудной
