– Я тебе скажу какая. – На самом деле Карина поняла это только что, поэтому чуть конфетой не подавилась, торопясь поделиться догадкой: – Как они собираются носиться по мирам? Межмирный камень работает через соответственно Межмирье. Как туда попасть без тропы? Кто откроет тропу, если эти маньячины укокошат всех до единого волчат? А им придется это сделать, если они хотят омертвить все пространство до сантиметра квадра… кубического… четырехмерно-кубического.

Митька, не сводя глаз с чего-то невидимого в неведомых далях (а вернее, на пустой каменной стене), перестал жевать.

– Интересно, как много знает об этом Шепот? – медленно произнес он. – Если вспомнить, как он шипел на тропе, что «тебе ничего не грозит…». Знал, что Информатрисса твоя мама?

Вот номер. Значит, Митька слышал тогдашнюю попытку Диймара выяснить отношения.

– Не знаю. Не до расспросов было. Постараюсь спросить у Ее Императорского этого самого… Не могу хоть тресни, «мама» выговорить, зареветь боюсь.

И… не заревела. Митька внимательно на нее посмотрел. Вроде как остался доволен увиденным, потому что кивнул:

– Ну, ок. Давай тогда доедать и – на поиски выхода.

Мальчишка едва закончил фразу, а вернее, проглотил ее окончание вместе с последней конфетой. Пружинисто подпрыгнул, нырком ушел в окно, оборачиваясь волком прямо в прыжке. Точь-в-точь как недавно сделал Рахасса, с поправкой на специфику твари конечно же. Интересное у него представление о «давай доедать» и времени, которое на это требуется!

Сама Карина быстренько дожевала конфеты и глотнула воды. Только после этого вышла из вместостенного проема. На двух ногах.

И оказалась на узком балконе с широкими перилами, зато не выше колена. То ли специальный аттракцион для агорафобов, то ли это не балкон вовсе. Просто такая условная перегородка, чтобы гости, не привыкшие к отсутствующим стенам, не повываливались и не разбились насмерть раньше времени.

Впрочем, сама Карина агорафобией не страдала (и не наслаждалась). Да и высотой первого, хоть и хорошо поднятого над землей этажа ее было не напугать. Собственно, и открывшийся вид не пугал. Он просто… впечатлял.

Долина, гладкая-прегладкая, ни холмика, ни впадинки, тянулась насколько хватало глаз. И вся она была покрыта руинами. Низенькими, даже не руинами, а всего лишь их обломками. Развалинами развалин. Словно кто-то ровным слоем рассыпал конструктор «Зодчий» или его трилунский аналог «Замок» в натуральную величину – камни-камни-камни. В них явственно угадывались, но лишь угадывались остатки фундаментов, стен, лестниц, мостовых. Ни травинки, ни кустика не пробивалось сквозь эту сплошную каменность и мертвость. Над всем этим сомнительным великолепием висела странная для океанского побережья, странная для любого обитаемого пространства, сухая бесснежная зима. Если бы омертвение было не состоянием, а отдельным видом ландшафта, это было бы как раз оно.

А потом логика подсказала, и глаза с готовностью согласились, что долина не простирается в необозримые дали. Где-то в паре километров или чуть больше угадывалось море. Океан, если уж со всей точностью. А в полукилометре маячило белое пятно. Митька!

Карина чуть ли не впервые совершила тот трюк, который регулярно проделывал ее друг, – обернулась в прыжке. Иначе не с руки, в человеческой форме приземление было бы чревато переломами, а в волчьей – толком неоткуда оттолкнуться. Разум, который давно представлял собой смешение волчьего и человеческого, успел удивиться легкости, с которой удалось превращение. А в следующую секунду юная волчица уже бежала, водя носом, ловя незнакомые и полузнакомые запахи. Она догоняла белого волка, который уверенно перепрыгивал через руины, направляясь к морю.

Впрочем, как Карина и предполагала, до моря они не дошли. Когда берег стал совсем близок, когда волчица уже почуяла место вчерашней странной битвы символьеров с Рахассой, она кое-что поняла. С каждым следующим шагом ближайшие развалины перестали отходить назад, уступая место другим камням, в отличие от всякого нормального пейзажа, окружающего идущего человека или тварь.

Значит, Юлли и отец что-то сделали с пространством именно здесь. Что-то похожее на блокировку глубины стен в «Полном покое» в Дхорже или на закрытие тропы.

Митька тоже это понял и, развернувшись на сорок пять градусов, пошел вдоль этой своеобразной невидимой границы.

Карина потрусила следом, отставая на несколько шагов. Она мельком удивилась: когда это начала признавать в белом волке вожака? Но надолго это чувство не задержалось, его перебила досада на каменистую, а то и откровенно каменную почву под лапами. Волки, конечно, способны покрывать немалые расстояния по таким поверхностям, но удовольствия от этого не получают. Даже совсем наоборот, примерно как люди в жесткой, неудобной обуви, разве что без мозолей.

Но очень скоро неудобство это возместилось с лихвой. Нарочно или нечаянно, но, очерчивая периметр, за который юным оборотням было не пройти, Юлли и Евгений оставили в нем немного моря. То ли небольшой заливчик, то ли бухточку с мелким черным песком и волнами, для которых глубинная граница помехой не была, – они набегали на берег, оставляли ошметки пены да мелкую добычу в виде морского мусора и откатывались обратно в океан.

В волну вбежал белый волк, распластался, позволил накрыть себя с головой. Айз воды поднялся и сразу уселся, теряя равновесие, уже высокий светловолосый парень. Он попытался отряхнуться по-волчьи. Не вышло – следующая волна свела на нет все усилия, не только окатив его, но и прокрутив по черному песчаному дну.

Карина хотела было превратиться в человека, но лапы уже сами внесли ее в пену и воду прибоя. Холодную.

Нет, мрак побери! Ледяную!

Человеческая девчонка вскочила на ноги с воплем. Только для того, чтобы обнаружить, что воздух вокруг еще холоднее. Плюхнулась обратно, но волна уже откатила, пришлось едва ли не на дно улечься, чтобы остаться под водой.

Митька не выдержал и расхохотался, глядя на ее мучения.

Тогда Карина тоже не выдержала и заревела; в который раз за последние сутки – не посчитать. Нервы сдали, а Митькин смех как последняя капля – кап! – и все полилось через край. Шлюзы не выдержали, плотину унесло во мрак безлунный.

– Эй, эй, Карин, ты чего?

Надо же, Митька растерялся. Ну да, за сто лет их дружбы ему не раз доводилось впитывать в себя Каринины слезы (и сопли, но об этом лучше не думать), но он никогда не становился их причиной. И теперь не знал, что делать. Холодный океанский прибой его творческие способности явно не обострил. Не подобрав слов, он привычно сгреб Карину в охапку, но она вывернулась.

– Грабли убери, они у тебя все равно холодные! Мить, чего ты издеваешься? Знаешь ведь, что я в человеческой форме вечно мерзну, как не знаю кто. Да, терплю обычно, но сейчас уже перебор. Еще и греться нечем.

Сказала и поняла, что глупости несет. Достаточно было обернуться волком и, минутку погодя, перекинуться обратно. Но Митьку ее внезапные рыдания выбили из колеи. А может, тоже нервы не выдержали. Только он поднялся почти прыжком, преодолевая легкое сопротивление воды, и подхватил Карину на руки, как будто она была куклой. Бумажной.