Привычные эти, затертые сотнями ораторов слова в устахСлащова звучали необыкновенно убедительно и ярко – так, как будто генералпроизносит их в первый раз, как будто они только сейчас вырвались из самого егосердца. Борис почувствовал снова необыкновенный магнетизм этого человека. Но онне дал себе увлечься: ею очень беспокоило недоброе предчувствие. Все окружениеСлащова знало, что жизнь генерала в опасности, что большевистское подпольедавно планирует покушение на него, но именно сегодня Борис особенно остроощущал в воздухе опасность. Он внимательно оглядел площадь, толпу зевак зацепью конвоя.

Перевел взгляд на колонну отъезжающих на фронт частей.Позади ровного строя солдат и офицеров стоял приготовленный для них воинскийэшелон, локомотив был под парами. За этим эшелоном по следующему пути началдвигаться товарный состав.

– Какой дурак отправил сейчас товарный, –недовольно проговорил вполголоса стоявший рядом с Ордынцевым полковник штабакорпуса Минаев. – Приказано же было – никакого движения до отправкивоинского эшелона.

Борис не обратил внимания на его слова: он увидел, что врядах зрителей происходит что-то странное. Бледная высокая девушка с косой, слихорадочным румянцем на щеках, расталкивая окружающих пробивалась в первыйряд. Рядом с ней сосредоточенно проталкивался прыщавый гимназист в круглыхметаллических очках.

Казалось бы, в этом не было ничего необычного, но Борисуочень не понравилось лицо гимназиста. Если на остальных лицах в толпе было илипростое любопытство, или восторженный патриотический энтузиазм, то на лицегимназиста были страх и растерянность. Лицо его подруги тоже резко выделялосьиз общего ряда, но на нем Борис увидел выражение чувств еще более опасных –фанатичной решимости и нервной истерической ненависти.

Борис шагнул к адъютанту Слащова штабс-капитану Сиверсу,чтобы сказать ему о своих подозрениях, но в это время события на площадизакрутились с невероятной быстротой. Совсем в другой стороне, куда Борис несмотрел, отвлеченный гимназистом и его подругой, в толпе зрителей раздалсявдруг истерический женский визг:

– Бомба! У него бомба!

Толпа тут же пришла в движение, отхлынув от невысокогомастерового в лихо заломленном картузе, который размахивал гранатой, смолодецкой удалью оглядываясь по сторонам. Казаки оцепления бросились к нему,мастеровой наконец швырнул свою гранату в сторону окружавшей Слащова группы.Граната упала на брусчатку площади, не пролетев и половины расстояния отоцепления до свиты генерала, покатилась по камням. По площади прокатился крикужаса, сотни глаз были прикованы к катящейся гранате, но взрыва не происходило.

– Осечка, – спокойным голосом проговорил полковникМинаев, – взрыватель не сработал.

Спокойный голос Минаева как будто разбудил Бориса. Он отвелвзгляд от неразорвавшейся гранаты и посмотрел в сторону двоих настороживших егомолодых людей. Как раз в это мгновение девушка вытащила из муфты руку с зажатымв ней браунингом. Борис закричал ближайшим к ней казакам конвоя:

– Держите, держите ее! У нее пистолет! – ибросился к Слащову, чтобы оттолкнуть его из-под огня.

Казаки не сразу поняли, о ком он говорит, – они былиотвлечены событиями в другом конце площади, – и девица успела сделать двавыстрела. Впрочем, с такого расстояния из браунинга трудно было в кого-нибудьпопасть, тем более что при первых признаках опасности свита окружила Слащова.

После первых выстрелов казаки кинулись к террористке, ноона, не сделав попытки убежать, стреляла еще и еще, хотя от волнения держалабраунинг слишком высоко, и пули уходили в белый свет. Вот казак, не добежав,прыгнул и со всего размаху толкнул девушку. Она упала на каменную мостовую какподкошенная и осталась недвижима. Ее спутник гимназист сначала стоял рядом, неделая попытки стрелять, хоть и держал в руках револьвер, а затем еще до падениядевушки вдруг бросился бежать, но не в толпу, а в сторону стоявших на перронесолдат. Казаки и офицеры свиты Слащова боялись стрелять, чтобы не задетьстоявших в колонне солдат, а те, в свою очередь, боялись попасть в них.

Гимназист несся на солдат, петляя, как заяц, обезумев отужаса.

– Стой! Стой! – кричали ему со всех сторон.

Но он, размахивая револьвером, все бежал огромными скачками.Ближайший солдат выставил штык, надеясь этим остановить ненормального. Казакиуже почти догоняли, и тут гимназист не то запутался в полах шинели, не тоспоткнулся на неровной мостовой, но он внезапно пролетел вперед прямо навыставленный штык.

Толпа ахнула, глядя на острый конец штыка, высунувшийся изего спины.

Подоспели казаки, подхватили безжизненное тело. Солдаткрякнул и вытащил штык. Крови почти не было.

Когда подошли к девушке, то обнаружили, что она мертва.Падая, она сильно ударилась о выступающий булыжник мостовой. И хоть коса должнабыла смягчить удар, этого не случилось.

Все произошло буквально за несколько минут, и казаки,бросившиеся ловить мастерового, который кинул гранату, отвлеклись ненадолго. Ноэтого оказалось достаточно для того, чтобы Мишка Полещук ввинтился в толпу. Онскинул на ходу картуз и, расталкивая ошалевших растерянных людей, рванулся втот переулок, где должен был ждать их Жорж в автомобиле. Но на условленномместе никого не было.

Мишка остановился резко, как будто налетел на невидимуюпреграду, затем потоптался немного на месте и заглянул за угол. Но автомобиля небыло и там.

Боясь поверить в очевидное, Мишка достал из кармана часы иоткрыл крышку.

Стрелки утверждали, что off не только не опоздал, но ипришел на пять минут раньше. Словно пелена спала с его глаз. Он понял, почемуЖорж на такое опасное дело послал барышню, которая и стрелять-то толком неумеет. Все было подстроено, а ими тремя Жорж решил пожертвовать с самогоначала.

– Сволочь… – прошипел сквозь стиснутые зубы Мишкаи хотел было бежать, но тут его схватили с двух сторон крепкие мужики вштатском, у которых на лбу было написано, что они из контрразведки.

«Конец!» – понял Мишка.

* * *

– Слава Богу, обошлось, – проговорил Минаев, вовсе время покушения сохранявший полное спокойствие.

Свита Слащова, постепенно успокаиваясь, возвращалась напрежние места.

Отъезжающий полк восстанавливал строй, сбившийся в минутусуматохи.

Борис перевел дыхание и огляделся. Что-то было не так.Что-то беспокоило его, как засевшая заноза. Тела девушки и гимназиста унесликазаки конвоя.

Казалось бы, опасность миновала, но ощущение надвигающейсябеды по-прежнему чувствовалось в воздухе, как электричество перед грозой.Слишком глупым, слишком несерьезным было это покушение. Слишком отдавало онодилетантством, фарсом… Казалось, оно только отвлекает внимание… От чего?

Борис осматривал площадь, толпу зевак, выстроившиеся войска,воинский эшелон на путях… Что сказал Минаев за минуту до покушения? Что-то обэтом эшелоне… А, кажется, он сказал: «Какой дурак отправил товарный состав,ведь было приказано не занимать пути до отправки воинского эшелона».