– По-моему, вы должны быть довольны, – осторожноначал Борис, – вы ведь еще раньше считали, что барон Врангель на постуГлавнокомандующего более уместен.

– Ах, Борис Андреич, что бы я ни считал, что бы мы всени думали, Деникину никак нельзя было оставаться на этом посту! Армия озлобленаи винит его в разгроме и потерях.

– А разве это не так? – прищурился Борис.

– Возможно. – Полковник махнул рукой иотвернулся. – А Врангель очень популярен, он много делает для своейпопулярности. Разумеется, амбиций и у него предостаточно, но все же с нимсвязывают некоторые надежды. Вы слышали, что накануне назначения Врангельподтвердил сказанные им раньше слова, что если он будет Главнокомандующим, тодаже в случае неудачи на фронте он обеспечит спасение и устройство в будущемчинов своей армии?

– Слышал. Это, я думаю, сослужило ему хорошую службу,потому что в памяти солдат и офицеров еще свежа кошмарная новороссийскаяэвакуация, при которой Деникин бросил всю армию на произвол судьбы.

– Да, Деникин после этого совершенно пал духом, онстрашно казнит себя… – Раньше надо было думать! – резко произнесБорис.

Полковник Горецкий посмотрел на него с грустью и отвернулся.

– Да, я помню Антона Ивановича как честного иэнергичного человека, а теперь получается, что он предал доверившихся емулюдей, бросил их в Новороссийске и бросил теперь, когда англичане увезли его вКонстантинополь. В людях погибла вера в правильность идеи, за которую боролись.

– Уж это точно. Теперь, испытав на собственной шкурекошмар эвакуации, каждый думает только о собственном благополучии: улизнуть заграницу, когда все кончится, и прихватить хоть немного денег, чтобы не умеретьтам с голоду в первое время.

– Не пытайтесь, голубчик, уверить меня, что вы тожетакой, – воскликнул Горецкий.

– Я не граблю население, но иллюзий и надежд у меня неосталось, – спокойно ответил Борис.

– Невеселый разговор у нас с вами получается, – вздохнулполковник. – Вы теперь на фронт?

– Да, получил назначение. Жаль, что не вместе сАлымовым. Кстати, что вы знаете о мирных переговорах с красными?

– Немного, но думаю, что надежды на заключение мираплатонические. Красные на это не пойдут. Им не нужен под боком такой источникопасности. Сейчас они концентрируют войска возле перешейков. Переговоры о миреведутся тайно, потому что в армии наблюдается разложение, много перебежчиков.Думаю, что это ничем не кончится.

– А что думают по этому поводу ваши друзья англичане?

Как будто какой-то злой бес подталкивал Бориса, он нарочноговорил полковнику неприятные вещи.

– Англичане думают только о благополучии собственнойстраны, помогать нам считают нецелесообразным и пытаются договориться сбольшевиками насчет концессий. Но уж поверьте осведомленному человеку, БорисАндреич, они с большевиками ни о чем не договорятся. Они там, в Европе, непредставляют, что такое большевики. Они уверены, что сумеют обуздать СоветскуюРоссию экономическими методами. Дескать, разруха, голод, нужно принимать меры,а тут как раз и подворачиваются капиталисты, которые предлагают взаимовыгодноесотрудничество. Так я вам скажу, что большевики скорее заморят всю Россиюголодом и утопят в крови голодные бунты, чем пойдут на компромисс. По этой жепричине они не допустят заключения мира с Врангелем. А сколько продлится нашесуществование в Крыму – я вам сказать не могу.

– Что ж, – Борис поднялся, – я не прощаюсьнавсегда, потому что Крым маленький, еще увидимся.

Он протянул руку, Горецкий пожал ее крепко, не сделавпопытки обняться.

В сенях Саенко сунул Борису вещевой мешок.

– Тут еды немножко и белье чистое. Знаю, как на фронтекормят, – шепнул он.

– Спасибо, Пантелей, – растрогался Борис.

– Зря под пули не лезь, ваше благородие, – строговелел Саенко. – Живым тебе надо к сестре вернуться.

– Ладно уж, не каркай. Присматривай тут заполковником-то. Какой-то он смурной стал, все вздыхает.

Саенко расцеловался с Борисом крест-накрест, пощекотавусами.

В западной части Азовского моря вдоль берегов Крыма тянетсяузкая и длинная песчаная коса. Эта коса образована песком, намытым за долгиевека морскими волнами. Шириной она от ста до двухсот саженей, длиной – болееста верст. На юге коса смыкается с Крымом, и в этом месте стоит средневековаятатарская крепость Арабат. По этой крепости и сама песчаная коса называетсяАрабатской стрелкой. Узкая коса эта всего на сажень поднимается над уровнемморя. По одну ее сторону плещутся волны Азовского моря, по другую – лежатнедвижные воды Сиваша, гнилого моря. Мелкий, едва по грудь человеку, оченьсоленый, Сиваш почти не проходим, потому что дно его илисто и топко, затянет ичеловека и лошадь. Северная часть стрелки расширяется, там расположиласьтатарская деревушка. Еще дальше к северу косу пересекает протока, промоина.

Здесь и располагался фронт. По ту сторону протоки – красные.Там, к северу, – город Геническ. По южную сторону – боевое охранениебелых. Численность его невелика, но роль очень важна. Если красные форсируютпротоку, выйдут на песчаную косу – дальше им прямая дорога в Крым. Чтобы этогоне случилось, северную оконечность стрелки обороняют конно-горная батарея инебольшой отряд пехоты.

Фронт на стрелке был стабильный, с обеих сторон протокивырыты глубокие окопы, которые занимали пехотинцы. Орудия стояли на постояннойпозиции, орудийные запряжки, то есть лошади, стояли в деревне, в конюшнях.

Арабатская стрелка – как песчаная пустыня посреди моря. Каки в настоящей пустыне, здесь часты миражи: то появляется на горизонте пальмоваяроща, то караван верблюдов, то сказочный дворец. Как и в настоящей пустыне, настрелке плохо с водой: колодцы есть, но вода в них соленая. Свежие люди и дажелошади пьют ее неохотно, с отвращением, а местные жители привыкли.

Борис Ордынцев приехал на Арабатскую стрелку на сменузаболевшему артиллеристу. У основания косы он спрыгнул с подводы, которая везлана позицию снаряды, чтобы осмотреть развалины Арабатской крепости. Мощные каменныестены помнили славные времена могущества крымских ханов, державших в страхеюжную Россию и доходивших войной до Москвы. Сейчас от крепости, как и от самогоханства, остались только руины.

Борис взобрался на полуразрушенную башню, окинул взглядомуходящую в море косу. Узкая полоса земли быстро терялась из виду, сливаясь сводой. Борис несколько раз пытался проследить ее, но каждый раз ему мешалислепящие солнечные блики на воде.

Вдруг прямо за спиной у него раздался странный шум, глухойнедовольный окрик. Ордынцев испуганно оглянулся, схватившись за пистолет… и тутже расхохотался: позади него в каменной нише проснулся обеспокоенный филин итеперь недовольно переступал, крутил круглой кошачьей головой и сварливопокрикивал: «Ух-гух-гух!»