Махмуд давно выбрал место своего погребения, к строительству мавзолея всё было подготовлено, и для его начала требовалось только указание нового султана.

Великий Совет трижды собирался для утверждения основных задач и разрешения текущих вопросов.

Визирь докладывал, что всё идёт как нельзя лучше. Тело усопшего Махмуда было омыто, одето и подготовлено к захоронению. Затем была пышная скорбная церемония с доставкой покойного к выбранному месту захоронения, все нужные молитвы прочтены и милость беднякам оказана.

— По наследию великого Сулеймана, руки падишаха были показаны всем желающим, — говорил Рауф, — каждый мог видеть, что господин отправился к Аллаху с пустыми руками, как всякий смертный.

— Это достойный пример для его слуг, жаль, что не все они задумываются о вечном вовремя. — Насмешливо прокомментировал Хозрев эти слова, от чего вздрогнул не только Великий визирь. Паша дерзил немыслимо, и это, конечно, сходило с рук.

— В старые добрые времена за подобное лишались головы в тот же час, — жаловался визирь министру иностранных дел, задумчиво пьющему кофе, — а сейчас? Как можно приструнить того, у кого тридцать генералов детей?

— Да, наш славный капудан ведёт себя странно, уважаемый Рауф. Признаюсь, я всё больше разделяю ваши опасения.

— Более того, верный человек сообщает, что у Хозрева есть списки врагов, — шептал визирь, обрадованный поддержкой, — и в этих списках не только я, но много, очень много уважаемых людей.

Министр остро посмотрел на визиря. Рауфу он не верил ни единому слову, но в данном случае и до него доходила подобная информация.

— Наш дорогой Хозрев-паша не помнит добра. Даже среди его детей не все довольны своим господином. — ещё тише, на грани слышимости прошептал Рауф.

— Говоря откровенно, — столь же тихо ответил министр, — их можно понять. Мало кому понравятся постоянные напоминания о том как его купили на рынке рабов.

— Тем более, что сам он бывший раб.

Хозрев-паша считал, что власть у него в руках, но он решительно недооценил визиря, совершив тем самым типичную ошибку воина. Питая глубокое презрение к закулисным играм (что не мешало устраивать их самому), Хозрев не мог отнестись по-настоящему серьёзно к противнику не способному одолеть его физически в честной схватке. Да, он сознавал, что Рауф будет сопротивляться, но сама мысль о том вызывала смех.

— Крыса загнанная в угол может броситься на кошку, — рассуждал он в кругу приближенных, — но чем она способна навредить льву? Он даже не заметит её трепыхание под своей лапой.

Тем временем, «крыса» развила бурную деятельность в тех самых «играх», добиваясь создания коллективного сопротивления притязаниям Хозрева. К сожалению и огорчению визиря, дело шло недостаточно споро, и Рауф задумал ускорить его, пользуясь общей ситуацией.

Решение о выборе преемника Великий Совет решил единогласно, утвердив пожелание умершего султана. Абдул-Меджид всех устраивал.

— Чему радуется этот пёс? — хмурился Хозрев. — Неужели разум его помутился настолько, что он мечтает сохранить положение при новом падишахе? Не бывать тому.

При всей внешней браваде, паша тревожился. Ему доносили о постоянных сношениях визиря с высшими представителями религиозной ветви власти. Одно из донесений попало в цель.

— Как?! — вскричал он приходя в бешенство. — Этот сын блудницы хочет вернуть время вспять?!

— Визирь в полном отчаянии, господин. Он тонет, а утопающий хватается за что угодно.

— Испортить всё, что было сделано? Никогда. Клянусь Аллахом, я лично отрублю голову этой жирной туше свиньи.

Визирь вел сложную игру, стратегически твёрдо расчитанную, тактически основанную на интуиции. Хозрев не знал, что все получаемые им доносы о попытках Рауфа найти опору в самой реакционной части власти, то есть в среде духовенства, инспирированы самим визирем. Одновременно с этим Рауф стремился донести до европейцев (через министра и свои личные связи с иностранными посольствами), что Хозрев метит в диктаторы при юном падишахе, где будет править со всем пылом и непредсказуемостью тирана. Что именно Хозрев собирается свернуть всякие преобразования и возвернуть Блистательную Порту на путь невежества средневековья, что неизбежно скажется на положении европейских торговцев. Таким образом, понимая, что удержать Хозрев-пашу от захвата власти сейчас невозможно, мудрый Рауф ещё до осуществления подобного начал готовить почву для будущего переворота.

Проще всего договориться оказалось с матерью Абдул-Меджида. Ставшая Валиде-султан, прекрасная Безмиалем прошла сложный путь и готова была растерзать любого кто осмелится оспорить её влияние на сына. Угроза со стороны Хозрев-паши была ею взвешена, оценена и признана наиглавнейшей.

По совету визиря, Валиде при встрече с сыном попросила того оставить Рауфа на занимаемой должности.

— Хозрев взбесится, моя госпожа, будьте уверены, — кланялся визирь перед занавеской скрывающей валиде-султан, — а в гневе наделает ошибок. Ему передадут ваши слова сегодня.

— Не боитесь, что он просто убьёт вас, уважаемый Рауф-паша?

— Это самая опасная часть моего замысла, госпожа, — признал визирь, — но у меня нет выбора исключающего подобный риск. Если мне суждено погибнуть, то я умру с мыслью, что смерть моя принесёт вред этому человеку.

— Она не останется неотмщенной, паша, но будем надеяться на лучшее.

— Всю свою жизнь я верю в лучшее, моя госпожа. Осмелюсь сказать вам, что вы можете помочь мне сохранить голову, будь на то ваша милость и воля Всевышнего.

— Каким образом?

Снова против дел стоят немногое, однако Рауф с помощью слов стремился развернуть деяния врага своего против него самого. Вскоре он убедился, что брошенные им зерна проросли.

Настало время церемонии джолюса, аналоге коронации европейских монархов. Попросту — присяге на верность.

Трон вынесли к Воротам Счастья дворца Топканы, где собрались все важные сановники государства в роскошных одеяниях.

Султан вышел как полагалось, сопровождаемый по правую руку главой чёрных евнухов, а по левую руку главой белых евнухов. Первые занимали место выше вторых, поскольку у белых евнухов признавалось наличие души, отчего им запрещалось несли службу внутри гарема.

Абдул-Меджид был очень бледен, но с помощью подсказок вполне справлялся с обязанностями. Накиб аль-ашраф, ответственный за ведение родословной потомков Пророка прочёл молитву и церемония началась.

К трону подошел Великий визирь.