Ромстед повернулся к Полетт. Наклонившись, она скованнымируками стянула повязку, но ее глаза были закрыты, а по щекам текли слезы.Снимая повязку, она растрепала волосы. Ромстед протянул свободную правую руку ипопытался привести их в порядок, потом сжал ее плечо и почувствовал, что онався дрожит.

— Спасибо, Эрик. — Не поднимая головы, Полеттвсхлипнула и дрожащим голосом произнесла:

— Мне… мне так стыдно…

— За что? Вы же не сломались.

— Н-но почти. Вы и не представляете, как близка я кэтому была. Я… я должна рассказать вам. Я хотела броситься на колени, хвататьих за ноги и у-умолять оставить вас одного. Послать на смерть вас, чтобыспастись самой. О Господи…

— Но так вы же не сделали этого, моя милая, а именно стаких поступков и начинается геройство, за которое потом вручают медали.Хотеть, но не сделать.

Ромстед почувствовал себя садистом, он не сказал Полетт отом слабом лучике надежды, который зародился в нем, когда точно стало известно,что деньги доставит именно Кэррол Брукс. Однако еще слишком рано дляразыгрывания шарад. Он посмотрел на часы. Три пятнадцать. Слишком, слишкомрано. Этот великий импровизатор с необузданным воображением еще не добрался доБарстоу, а если сказать хоть одно слово до того времени, когда они уже несмогут вернуть Брукса обратно, то можно все испортить. Они отзовут его, ипридется начинать все заново — где-то в другом месте и с другим человеком,которого выберут для доставки денег. Но после того как Кэррол пересядет впикап, свернет с шоссе и двинется на север, они не смогут ничего изменить.Ромстед не имел ни малейшего представления, когда это произойдет, потому что незнал, насколько далеко они забрались от Барстоу на восток. Ему известно лишьто, что они где-то в Неваде. Оставалось ждать, пока не появится Кэррол. Апосеять сомнения недолго — хватит и нескольких слов.

Может, и стоило прошептать об этом Полетт. Нет, пусть всеидет своим чередом. Ромстед не знал, сколько «жучков» понатыкано в машине,какого они типа и какая у них чувствительность. К тому же это лишь эфемернейшаяиз всех надежд. Может, вселять ее было бы еще более жестоко.

Полетт крепко сцепила руки. Глубоко и прерывисто вздохнув,она сказала:

— Там, в комнате, все это выглядело совсем по-другому.Казалось каким-то нереальным, словно не должно было случиться на самом деле — ивот теперь случилось. — Она покачала головой. — Я боюсь даже дышать.

— Ну это вы напрасно, — отозвался Ромстед сбольшей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. — Устройстворассчитано на электрическую детонацию и не сработает, пока Кесслер не нажмет накнопку.

Ромстед заметил, что они оставили Полетт сумочку. Она лежалана сиденье между ними. Он открыл ее правой рукой и достал сигареты. Вытряхнуводну, нашарил зажигалку, затем прикурил и вставил сигарету в губы Полетт. Онаглубоко затянулась. «Ее необходимо отвлечь, пусть лучше курит», — подумалРомстед.

— На вас возлагается обязанность следить засчетчиком, — сказал он. — Проверьте его, добавьте 5, 3 мили и сообщите,когда появятся нужные показания.

— Хорошо. — Полетт снова затянулась сигаретой, акогда Ромстед взял ее, прижала щеку к рукаву и попыталась вытереть слезы.Переложив сигарету в другую руку, он отыскал в сумочке носовой платок. Когда онпромокнул слезы, Полетт слабо улыбнулась. — Знаете, а вы добрый и чуткий.Может, я и не стану говорить вашей девушке, чтобы она бежала от вас безоглядки, пока не поздно.

Ромстед ничего на это не сказал. Он изучал безлюдную,выжженную солнцем местность, пытаясь догадаться, где засел Кесслер. Если судитьпо времени и теням от нескольких кактусов, то они направлялись почти на север.Их машина находилась на дне огромной долины, совершенно ровной, если не считатьнескольких небольших холмов, скалистой гряды и трех более высоких холмов вформе усеченных конусов, тянувшихся в нескольких милях к западу. «Возможно, онзасел на одном из них, — подумал Ромстед, — чтобы быть как можновыше, но при этом оставаться незаметным». Он оглянулся. Вдали виднеласьобнаженная бесплодная земля и высокие скалы с громоздящимися склонами, но этомогло быть и по другую сторону шоссе. А впереди, милях в десяти, начиналсяподъем и равнинный пейзаж долины переходил в некое подобие лунного, которыйсостоял из бесконечных скальных гряд и каньонов.

Из-за холма, за которым поставили машину, ничего нельзя былоразглядеть. Ромстед наклонился, пытаясь выглянуть в окно, и обнаружил, что тамнет ничего примечательного, за исключением каменистого пригорка примернодвадцати футов высотой и около сотни ярдов длиной, усеянного большими валунамии редкими кактусами, пытавшимися выжить на скудной кремнистой почве.

Он размышлял, с какой стороны заложен заряд взрывчатки,который должен устроить обвал перед машиной Брукса. Тогда — по словам Кесслера— ему придется возвращаться к шоссе пешком. Однако место вокруг было настолькоровным, что Брукс вполне мог бы объехать завал; наверное, это должно произойтигде-то дальше. Тут мысли Ромстеда оборвались. Приближалась какая-то машина. Нонеужели так скоро? Нет, она приближалась с севера. Что ж, даже в этих забытыхБогом местах на дорогах иногда кто-нибудь да встречается. Машина на большойскорости промчалась мимо.

Они ждали. Четыре часа дня… Палило солнце. Над поверхностьюпустыни колыхались волны горячего воздуха, искажающие всю перспективу. Ромстедповернул голову и увидел, что Полетт закрыла глаза и, прикусив нижнюю губу,беззвучно плачет. Он погладил ее руку. Она благодарно кивнула, но не решиласьзаговорить.

Пять часов. Четверть шестого.

Они услышали, как приближается машина Брукса.

Это должен быть он. Машина двигалась с юга. Когда она насредней скорости подъехала ближе, Ромстед затаил дыхание. Сейчас машинапроезжала за холмом. Она еще едет. А если они отменили… И тут раздались двакоротких сигнала. Ромстед осторожно выдохнул, повернул ключ зажигания итронулся с места, еще раз машинально проверив показания счетчика; хотя не разуже делал это. Когда он остановится, на счетчике должно быть 87, 7 мили .

Дорога впереди была неровной, усыпанной камнями, и Ромстедехал медленно, почти полз, чувствуя, как при каждом толчке у него замираетсердце. Он думал не о динамите и даже не о детонаторах; они были надежнопредохранены от удара. Его беспокоило реле. Насколько надежна схема,удерживающая его от срабатывания, а также сила тока, оказывающая сопротивлениенатяжению пружины? «Хотя там тоже должен стоять предохранитель», —успокоил себя Ромстед.

Они обогнули холм и выехали на дорогу. Она была даже негрунтовой — всего лишь колея, бегущая по пустыне на север. Старый грузовой пикапмедленно двигался в четверти мили впереди, потом он понемногу начал прибавлятьходу. «Сейчас, — решил Ромстед. — Нет, сначала обойди его и убедись,что в пикапе действительно Кэррол. А еще лучше, чтобы Полетт сама завела этотразговор. Если ни с того ни с сего заговорить самому, то получится фальшиво, аКесслер уж кто угодно, но только не дурак».