И с удивлением читать сообщение моей внутриголовной операционной системы, о том, что мне загружены очень массивные базы данных, доступа к которым у меня нет. Я, получается, как тот наркокурьер, которому вшили в тело посылку? Ну, блин, это вообще наглость! Используют меня по всем позициям, в крайне извращённых формах и без моего согласия!

Возмущён? Почти. Но даже не удивлён. Для того они меня и создали. Холили, лелеяли. Моё тело – перестроили. Сам себя не узнаю – ни в зеркале, ни на видеозаписях. Мой разум и моё сознание – изменили. Так быстро и чётко соображать я раньше не умел – даже по утрам во вторник, когда лень с выходных отошла, а усталость ещё не давит. Да и сальто, с места вперёд, я бы не сделал ни-ког-да! И не запрыгнул бы на крышу трёхэтажки с места. И ногу до уха Вани никогда бы не поднял. А уж поймать брошенный Ваней болтик – тем более. Раньше я его просто бы не увидел. Ваня – тот ещё уникум. У него болт летит как пуля из пистолета. Ему бы мяч в бейсболе подавать. Чемпионом был бы. У пиндосов юсовских.

Так что – ворчу, но иду. Я живой до сих пор – не потому что я такой умный и уникальный, а потому, что я, такой умный и уникальный, нужен всем этим людям. Нужен вот этой девушке крайне свободных взглядов на взаимоотношения полов. Одинаково приветлива и с Ваней, и с Валаном, и с высокомерным Вержем. Нужен этому же Валану, этому же Вержу, мэтру Лиску, Двудонному Энрогу. А был бы не нужен – не вышел бы из капсул того же Лиска. Никогда.

Потому иду и – молчу. Еду и – молчу. Гружу контейнеры в летательный аппарат и – молчу. Лечу – молчу. Отстреливаюсь турелью от приставшего мародёра – молча. Сбиваю его – молча.

Я знаю, как Ваня будет крутить наш аэроплан. И примерно представляю, где будем мы, где будет этот неуклюжий враг на космическом истребителе, залезшем в атмосферу, где будут сгустки плазмы, через какое время, чтобы совместить в одном месте – положение врага и заряды моей скорострельной пушки.

Молча – удивляюсь тишине, в которой летим с невероятными скоростями. Молча – удивляюсь отсутствию перегрузок, «вспомнив» о такой штуке, как гравитационные компенсаторы.

Молча – удивляюсь, когда Ваня ткнул пальцем в такое же море, как и тысячи километров назад. Молча – худею, когда он заложил вираж, с переворотом, и наш аэроплан, как морская птица, ныряет в воду. Молча – охудеваю, что аэроплан стал субмариной. И – «летит» под водой. Вниз. На дно. В темноту.

Но тут – прорвало:

– Ваня, а с чего ты взял, что это именно тут? Или они тебе дали координаты? – спрашиваю я. Аж пригорело у меня!

– Почуял, – пожал плечами великан. – Там есть что-то моё. И это что-то – позвало меня.

Худею не только я. Худеет и Асара. С огромными глазами, как в японском анимэ.

И страдает, чисто по-бабски, что не может этой сногсшибательной новостью ни с кем поделиться – с помехами положение стало ещё хуже. Ракеты и пусковые установки – стремительно заканчиваются. Скоро не только орбита, но и воздух будет в их власти. Их фрегат РЭБ – уже висит на орбите того газового гиганта. С орбиты Стиры удалось такой же фрегат – смахнуть. Но придут ещё. А пусковые, из которых и вышли ракеты, сбившие тот фрегат – уничтожены ударом из космоса.

Летим вниз и вбок в абсолютной темноте. Обшивка вокруг трещит от давления воды. Опять худею. От прочности легкого материала корпуса этой самолётосубмарины, так похожего на простой пластик.

Мы углубляемся в какую-ту океанскую нору. Ваня молча показывает на стену глубоководной и гигантской пещеры, которую осветили прожектора нашего «Наутилуса». Следы выработки. Хорошо заметные.

– Эта пещера – рукотворна, – удивлённо говорю я.

– Тут все дно океанов такое, – отмахнулась Асара. – Вся планета – один рудник. Залитый водой. Суша, на которой мы сейчас живём, – горы переработанной пустой породы. Кто-то выбрал с планеты всё ценное, что на ней было. Остался лишь бесполезный камень и песок. И всё это залили водой. Не понятно только – жизнь была уничтожена до того, как началась разработка планеты, или после. Но это было так давно, что не осталось ничего, кроме этих следов. Ни одного механизма. Все металлы, вся органика – разрушились за тысячелетия. Только и остались совсем уж инертные артефакты. Но они настолько инертны, что их и изучить невозможно. Ну, увидите.

– А это не секретно? – спросил я.

– Секретно, – кивнула Асара. – Но все знают. Каждый видел эти якобы стеклянные шарики. Что остались от каких-то – предположительно – детских игрушек. Или другие бесполезные и не всегда красивые вещички. Прямо в песке можно найти какую-нибудь безделушку. Совершенно непонятную, но и совершенно бесполезную. Потому, наверное, их и бросили, что они и неведомым предтечам не нужны были. А вот и центр. Нас – ждут. Ваня, дай сигнал, а то испарят нас. На всякий случай. Война же.

Сигнал наш приняли – открыли шлюз. В пещере, в глубоководной океанской впадине, в полной темноте и чёрной, беспросветной, но кристально-прозрачной толще воды – громадина центра в свете прожекторов нашего «Наутилуса» выглядела мёртвой космической станцией в пустоте глубокого космоса. Мы вплываем в зев шлюза. За нами смыкаются мембраны шлюза. Видно, как уходит вода. Быстро уходит.

И вот мы стоим на влажной палубе под прицелами дронов-пауков, ростом с хорошего такого поросёнка, стоящих на шести многоколенных лапах. А на спине у них – турели с излучателями, направленными на нас. Я поднял и растопырил руки в привычном землянину жесте, показывающем, что руки мои – пусты. А клинок на руке – так он интегрирован. Неотъемлем. И – не активен.

Появились люди в научных скафандрах. Асара передаёт что-то зашифрованное в эфир ближней тактической связи. Перехватить я не смог, да и не хотел. Но отношение к нам слегка изменилось. Нет, дроны всё так же держали нас на прицелах своих наспинных пушек, но сами учёные уже суетились вокруг нас, обмениваясь своей «латынью» о том, насколько мы уникальные экземпляры, и о том, как им не терпится нас препарировать, запихать в свои пробирки и изучать под микроскопом, растворяя нас в реактивах.

Невольно руки опустятся. Ближе к оружию.

Гомон братии в белых нумерованных скафандрах затих, когда вошёл человек в таком же белом скафандре, но с красными вставками, явно несущими какой-то символизм. Так и оказалось.

– Я – господин Некто. Я буду руководить всеми операциями с вами, – сказал нам яйцеголовый под позывным «Некто». Как я понял – это мистер Ху. Или мистер Икс? И у него единственного было на поясе оружие – игольник и парализатор.

Я хотел представиться и представить моих спутников, но господин Инкогнито прервал меня и, обратившись по фамилии, попросил следовать за ним. И мы пошли пустыми коридорами этой подводной научно-исследовательской базы, оставив яйцеголовых и дронов-пауков в шлюзе разгружать посылки от Двудонного для учёных.

Пришли в какое-то помещение. Такие же люди с красными рисунками, видимо СБ данного заведения. И парочка – с синими символами, но в той же стилистике. Им бы в футбол поиграть. Как раз разноцветная форма команд имеется. Может, и морды их лиц стали бы попроще. А то сидят, будто мы им наплевали в утренний кофе и съели их бутерброды.