начал медленно густеть и скоро соткалось из него очертание невнятной фигуры, то ли женской то ли детской — туманной и беспрестанно меняющейся.

— Слушаю тебя… — шепнул у самого уха Аулы вкрадчивый голос.

— Я хочу, чтобы ты отправилась к Айне, где бы она сейчас не была и стала ей охранницей… моя душа неспокойна, я чувствую, как жизнь дочери скользит по самой кромке Сухого русла… Что-то происходит… Меня пугают эти знаки, смысл которых мне не постичь. И вести из Лянсиды не приходят, мои осведомители молчат. Я в отчаянии! — сжимая ладонь, чтобы унять кровь, проговорила Аула.

Фигура задрожала, распалась на несколько туманных извивов и вновь соединилась.

— Я не имею влияния на мир физический…

— Но ты способна повлиять на мир духов, населяющих землю, воздух и воду, дающих силу деревьям и травам… Они услышат твои призывы и будут добры к моей дочери, сумеют оградить ее от беды…Заклинаю тебя кровью матери, душой матери…

Аула протянула руку с кинжалом, на лезвии которого запеклась ее собственная кровь. Фигура прошла сквозь острие, вбирая в себя часть магии и туманное тело ее замерцало золотисто-алыми бликами.

— Ты знаешь, что этого недостаточно. Меняющий судьбу всегда рискует. Путь твоей дочери становится непредсказуемым… Все важное утрачивает смысл, все желанное становится ненавистным…

— Бери мою жизнь, если потребуется! — шепотом воскликнула Аула.

— Твоя жизнь не имеет ценности для духов, — холодно возразила ее призрачная собеседница, — жертву должна принести та, чьей судьбе предстоит очертить иные грани.

— Я боюсь того, что Айну лишат счастья и обрекут на страдания, — с тихой печалью покачала головой Аула.

— Счастья? — во вкрадчивом голосе просквозила пренебрежительная усмешка, — Разве то, что она по-прежнему сможет ощущать шорох ветра на лице, касаться ладонью теплых трав, слышать шепот дождя и дышать ароматом ночных цветов — не есть счастье?

— Хорошо, — Аула подавила горестный вздох, рвущийся из груди, — лети к ней и позаботься о ее безопасности… Пусть судьба свершится…

Айна и Тэумар выехали из города на вечерней заре.

Тэумар решил отправиться налегке, не обременяя себя провизией. В лесах, окружающих Сухое русло, достаточно озер с чистой питьевой водой, а изобилие всякой дичи и удачная охота не позволит путникам испытывать голод. Грибов и ягод тоже вдоволь.

Перед самым отъездом Укка молча подала Айне ее пурпурный камень, подарок отца. Разорванное, пришедшее в негодность платье пришлось сжечь, но выбросить камень колдунья, очень трепетно относившаяся к разного рода тотемам, не посмела. Своим магическим чутьем понимала она, что камень лучше вернуть хозяйке, чтобы случайно не накликать беду. Укка хоть и выглядела отстраненной и равнодушной, но судьба Лянсиды и ее правителей немало беспокоила колдунью.

Возвращение камня Айна оценила как добрый знак и более не сомневалась в том, что все задуманное свершится по ее воле. Она сумеет вернуться домой победительницей, отомстит всем обидчиком и обезглавит Лянсиду… Изенар умрет. Его сын тоже… Они оба заслужили смерть… Тогда Сайм заберет в свое владение Лянсиду, а они с Лэми останутся в Этеляне.

Айна погладила ладонью пояс невесты, снова красующийся на ее тонкой талии и покосилась на Тэумара, едущего чуть впереди и сбоку: на его широкие развернутые плечи, на гордую посадку головы, на четкий профиль, на темные пряди волос, падающие на шею и ощутила легкий укол досады.

Ведь он ненамного старше Сайма… Такой молодой, красивый, полный сил и энергии.

Но Айна тут же одернула себя… Нет, она не позволит жалости управлять чувствами, не станет оценивать Тэумара пылким девичьим сердцем. Взгляд ненависти — это его приговор. Если бы он не нуждался в ней так отчаянно ради спасения никчемной жизни своего папаши, то, не задумываясь, разделался бы с ней.

Айна понимала: пока они не добудут черный мох — она в безопасности, но что может сулить ей обратный путь? Кто поручится, что Тэумар сам не взращивает своей в душе тайные помыслы? Он не настолько наивен, чтобы поверить в её добрую волю и покорность… К тому же неизвестно, что нашептала ему перед дорогой старая колдунья Укка. Способов совершить задуманное не нарушая клятвы, очень мало, но все же они есть. Поэтому надо быть настороже и опередить его.

— Привал сделаем ближе к полудню, — не оглядываясь на Айну, проговорил Тэумар, — чтобы не ехать по жаре…Лошади выносливы, неприхотливы… Но если ты устанешь или проголодаешься… Здесь много родников, а по пути встретим озеро… если пожелаешь искупаться.

— Все равно, — безучастно ответила девушка.

Напряжение витало в посвежевшем к ночи лесном воздухе. Они оба были сосредоточены, явственно осознавая, что доверия между ними нет и не никогда не будет.

Айна с трудом сдержала глубокий нетерпеливый вздох и принялась оглядываться по сторонам.

— Интересно, здесь растут лунные цветы? — пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе, но Тэумар услышал ее вопрос.

— Растут, — ответил он, — за змеиным логом их целая поляна…Ты сможешь полюбоваться на них, когда будем проезжать мимо… Если ничто не задержит, то к полуночи…

— В Этеляне они растут прямо под моими окнами, — сказала Айна не для того, чтобы поддержать беседу, а чтобы вызвать в душе более яркие воспоминания и оттого — более сильную боль. Боль всегда должна напоминать ей, ради чего она здесь.

— Я иногда нарочно приезжаю на ту поляну и всю ночь смотрю, как они пью лунный свет, умирают и возрождаются вновь, — тихо проговорил Тэумар, устремляя в небо задумчиво-умиротворенный взгляд.

— Как-то раз, я и Лэми… — начала было Айна и тут же испуганно замолчала.

Странно, но увидев сейчас красивое, одухотворенное лицо Тэумара, она на какой-то миг вдруг забыла, что рядом с ней смертельный враг.

— Лэми — это твой жених? — спросил Тэумар, в надежде спасти непринужденный разговор.

— Неважно! — отрезала девушка и посильнее сжала колени, заставляя своего коня ускорить бег.

Тэумару раздраженно сдвинул плечами и продолжил ехать медленно.

Ему тяжело было находиться рядом с Айной. Тэумар имел опыт и быстро осознал, что, несмотря на все клятвы и угрозы, заглушить неодолимую тягу, которую испытывает он к этой непокорной и дерзкой этелянке — не так-то просто. Ее холодность и бесстрашие невольно пленяли его сердце.

Первая трепетная дрожь проскользнула в крови Тэумара уже тогда, когда он нес бездыханную девушку на руках по краю обрыва. Наверное, каким-то чутьем уловил он в тот миг исходящую от нее опасность. Именно это чувство и нашептывало Тэумару, что лучше бросить беспомощную, прекрасную ношу в зыбучие пески Сухого Русла. Прислушайся он тогда к голосу интуиции, — сейчас бы был рядом с Иви, и отец не потерял бы рассудок, остался бы в полном