Алекс усмехнулся:

– Матушка, уверяю, ни первое, ни второе. Мы с господином Кошкиным приятельствуем, и только.

– Мне это не нравится! – мать разозлилась только больше. – Прекрати это! Не желаю его видеть в своем доме! А теперь иди. У меня нынче болит голова, и я никого не принимаю.

Что Алекс и исполнил с радостью. У него даже мелькнула небезосновательная мысль, что видеть Кошкина матушка была рада чуточку больше, чем его самого – просто от Кошкина проще отделаться…

Отчего именно так к нему относится мать – Алекс давно уж не задавался вопросом. Она такая, как есть. Матерей не выбирают. И, ежели подумать о Лизе, ему достался еще не самый худший экземпляр.

Нет, торопясь в полицейский участок, где надеялся застать Кошкина, Алекс думал о другом: куда ему везти молодую жену, если все-таки он сделает так, как хочет Лиза. Если украдет ее и обвенчается без родительского согласия.

В дедов особняк, где матушка его самого с трудом терпит?

О наследстве деда можно будет уж забыть. Матушка проклянет его. Лев Александрович, вероятно, тоже. Собственных его сбережений может и хватит, чтобы нанять скромную квартиру – но на этом все.

Лиза и сама проклянет его через год или два – даже при самом благополучном раскладе… Нет, затея с побегом – безумие. Чистой воды безумие!

Дороги в участок за всеми тяжкими думами Алекс и не заметил. И только у дверей подумал, что, раз Кошкин искал его, то непременно что-то обнаружил.

Так и вышло.

– Образцов моего расследования в частном порядке не одобряет, – хмуро заметил Кошкин, параллельно набивая что-то на печатной машинке. – Требует работать по душителю – да только не работа там, а сплошь волокита бумажная. Любую дельную версию – отметает! Признаться, и не удивлен теперь уж, что душитель до сих пор на свободе…

Кошкин замолчал надолго, заканчивая с машинкой: аккуратно вынул последний лист и вложил в папку. Потом только всецело вернулся к беседе с Алексом. И, когда Алекс поведал о бестолковой поездке к Аглае Савиной, сказал сам:

– Что намеревался, и я выполнил. Сыскал и поговорил с Гаврюшиным, бывшим поклонником вашей невесты.

– Узнали что-то? – насторожился Алекс.

Кошкин мотнул головой:

– Ничего дельного. На тот вечер, когда некто влез в спальню Елизаветы Львовны, Гаврюшин имеет алиби. В гостиной у Гаврюшиных, видите ли, я застал Виктора Алифанова, и тот припомнил, что в обозначенный вечер они вместе с Гаврюшиным посещали знакомых девиц.

– Вот уж не думал, что Алифанов так дружен с этим Гаврюшиным… – мрачнея от слова к слову, отозвался Алекс. И подытожил: – стало быть, кроме Виктора, никто алиби Гаврюшина не подтверждает?

– Мне тоже сей факт показался странным. Однако не верить Виктору я оснований пока не имею… И есть еще кое-что.

Кошкин опять надолго замолчал, встал и прошелся по кабинету в задумчивости. Из неторопливости его Алекс сделал вывод, что вторая новость будет куда занимательней первой.

– Я взял на себя смелость пойти по иному следу, – продолжил Кошкин. – Поехал в оранжерею, где вы заказывали цветы для Елизаветы Львовны. В единственную в городе оранжерею. Да поинтересовался, не покупал ли кто орхидеи на днях.

– И что же?

– Покупали, – странно хмыкнул Кошкин, тяжело, въедливо глядя на Алекса. – Орхидеи действительно покупали накануне того дня, что Елизавета Львовна получила страшную посылку. И купил те цветы Александр Риттер.

Алекс опешил.

– Так написано рукой управляющего, – ровным тоном договорил Кошкин.

– Но… вы же понимаете, что это был не я?

Слава Богу, что в этот раз Кошкин ответил практически без раздумий:

– Я верю вам, мой друг. Уж кому-кому, а вам нет причин расстраивать помолвку. Потому-то я разыскал самого управляющего да расспросил с пристрастием. В конце концов, он объяснился, что цветы никто не покупал. Приехал хозяин оранжереи и лично выбрал орхидеи. Для кого – пояснять не стал. А ваше имя, мол, вписали, чтобы избежать проволочек бюрократических: потому как на вас оформлены две предыдущие покупки орхидей.

– Так кому принадлежит оранжерея? – поторопил Алекс.

Он был так зол, что даже покалеченная рука заныла с новой силой. Алекс не сомневался уж: хозяин этот и есть источник всех бед!

– Артемию Савину, – ровно произнес Кошкин. Произнес так, будто это ничего не означало. – Кузену Анны и Аглаи Савиных.

– Снова Савины… Я полагал, они все в Перми, кроме Аглаи.

– Насколько мне известно, семейство огромное: у Анны с Аглаей только родных братьев да сестер четверо человек. Не считая дядьев, теток да кузенов. В Перми у них и правда власти больше: Никита Савин, родной брат упомянутого Артемия, – полицмейстер пермский. Нашего Образцова прямой начальник. И муж старшей сестры ему под стать – в Городском собрании верховодит. В Екатеринбурге же у них дела все больше торговые. Хотя… наверняка не отказались бы и здесь власть к рукам прибрать. Не зря же кто-то из Савиных к Елизавете Львовне сватался.

– Выходит, чтобы расторгнуть помолвку, Артемий Савин – или же его братья-кузены – отправили посылку Лизе… Пусть так, но был еще и мужчина в ее спальне. Согласитесь, это куда серьезней – не просто письменная анонимная угроза! И по степени безумия граничит со зверствами этого вашего душителя!

Кошкин с ним согласился. И заключил:

– Нужно, чтобы Кулагин вспомнил, кто именно сватался к Елизавете Львовне десять лет назад. Сможете его разговорить?

Алекс мрачно хмыкнул:

– И, вероятно, мне следует заняться этим скорее. Потом станет поздно, и Кулагин меня на порог не пустит.

– Что вы имеете в виду?

– Свою невесту, – нехотя объяснился Алекс. – Лиза вернула мне кольцо. И грозит разорвать помолвку, если я не сделаю так, как хочет она.

Кошкин попытался скрыть улыбку:

– Что ж, вы знали, мой друг, на какой… хм… чудесной девушке женитесь. Елизавета Львовна не терпит, когда ей отказывают.

– И я не отказывал ей. Почти никогда. Однако то, чего она хочет на этот раз – безумие!

– Надеюсь, ничего противозаконного? Потому как, разумеется, вам придется это выполнить, Алекс, и ей-богу, я бы пошел к вам в подельники – но моя должность…

Кошкин откровенно забавлялся, конечно, но в его шутке была только доля шутки. То, чего хочет Лиза, Алексу выполнить в любом случае придется. Даже для Кошкина это очевидно.

– Елизавета Львовна хочет, чтобы я увез ее, и мы бы обвенчались в ближайшие дни. Без согласия и присутствия родителей.

– Вот как? – Кошкин не улыбался более. – Что ж, я понимаю, отчего вам эта затея не по нраву. Но, должен заметить, желание Елизаветы Львовны не лишено здравого смысла – в данных обстоятельствах.