class="p1">Гвен переводит дыхание, ожидая, что Джек напишет что-то еще. Ну или начнет звонить уже ей – чтобы узнать, что такое произошло, и почему они с детьми не смогли вдруг прийти в ресторан и даже не предупредили об этом заранее.

Но вот проходит минута, две, пять..

Первым констатирует Питер, вставая с кровати:

– Очевидно, что он клюнул. Уже, наверное, едет обратно к своим шлюхам.

Гвен облегченно выдыхает, готовая рассмеяться.

Как же она рада, что все вышло!

Это она придумала разрешить проблему таким образом. Без открытого конфликта с Джеком, в котором им не выиграть в любом случае.

Зачем ввязываться в войну, что-то ему запрещать, провоцировать? Когда можно просто создать иллюзию неудачного стечения обстоятельств. Причем не от ее лица – дела Гвен Джека мало волнуют, и он будет настаивать, что если она не может, пусть приходит Нейт и Джейзи сами.

А вот если об этом же напишет Джейзи – вопросов не будет.

И скандала.

И конфликтов.

В общем, идеальное решение проблемы.

Наконец, Питер замечает:

– Все, теперь я могу, наконец, пойти в гараж?

– Да, иди – отмахивается Гвен.

Подождав для верности еще пять минут, она поднимается и раздает телефоны детям. Сообщения у Джейзи не стирает и теперь, уже по свершенному факту («до» она не стала оглашать им свои намерения, опасаясь, что по каким-то причинам дети могут отказаться обманывать отца от своего имени, а это осложнит осуществление переписки с их мобильников), честно признается:

– Я с твоей помощью урегулировала вопрос о встречи. Чтобы не скандалить с твоим отцом.

Джейзи озадаченно вскидывает брови и тут же залезает в телефон, копаясь в вызовах, но видя лишь пропущенные.

– Я написала сообщение – помолчав, Гвен добавляет – от твоего имени. Но не подумай, ничего такого. Можешь сама прочитать, я не стирала. Просто меня бы он не послушал, а если не можете вы, главные виновники встречи, то тогда какие могут быть претензии?

Джейзи молча заходит в сообщения и читает их. Гвен видит, как она двигает пальцем, прокручивая диалог сверху вниз.

В итоге неоднозначно жмет плечами:

– Ладно, все нормально. Только..

– Что?

– Не знаю, важно ли это – с сомнением говорит – но я всегда в сообщениях называю его «папуля».

– Папуля? – изумляется Гвен, мило хихикнув – какая прелесть. Не думаю, что это важно, милая. Он не обратил на это внимание.

– Ну ладно.

– Как твое лицо? Лучше не становится?

– Нормально – с натянутой улыбкой сообщает – заживет.

– Замечательно.

И, воодушевленная как еще никогда за эти последние дни, Гвен спускается обратно на первый этаж. Теперь, когда все разрешилось, она еще успеет на водное поло в 16:30. Придется заказать такси, раз Питеру зачем-то вздумалось мучить машину, но в целом она успеет.

Даже если отпустить минут десять на сбор сумки, минут десять на внешний вид, и около трети часа на дорогу.

Да, отлично успевает.

Наконец-то она может вернуться в свой привычный здоровый график, не имеющий ничего общего со стрессом, бессонницей и мешками под глазами.

И когда Гвен в спальне уже заканчивает собирать сумку для бассейна, раздается череда яростных ударов во входную дверь.

Что за черт? Зачем Питеру стучаться в свой же дом?

И тут у нее кровь отливает от лица.

«Папуля».

Как она могла забыть.

Джек всегда запоминает мелочи, связанные с его маленькой принцессой.

Глава 20

Я еще раз просматриваю диалог, в котором мама переписывалась с папой от моего имени, попутно комментируя его Кевину:

– Конечно, стремно это как-то – останавливаюсь на «не могу разговаривать, па»; меня коробит – могла бы и спросить.

Как бы папа не обиделся после такого. Вообще, он не из обидчивых, и, наверное, уже забыл об этом – но таким тоном я бы ответила ему только, если бы мы поссорились. Или если бы я была на уроке, на контрольной, где нельзя пользоваться телефоном.

Даже если бы я просто гуляла, делала домашку или что-то в этом роде – я бы ответила на звонок и сообщила ему все это лично. Потом бы мы еще пару минут поболтали и разъединились.

Мамины сообщения хоть и нормальные вроде, но звучат сухо.

Меня волнует, что папа считает, что их написала я.

Понимаю, мама руководствовалась только лучшими намерениями. Она не хотела ссорится с папой, увеличивать напряжение в семье еще больше, подключать к этому Питера и все такое.. но почему было не спросить заранее? Я могла бы написать то же самое, объясни она мне, но более.. по-теплому, что ли.

Теперь меня грызут сомнения на счет того, не перезвонить ли папе, и не сказать то же самое, но по-своему. Поболтать, узнать как дела у него. Как там «Грэдис», впечатлил ли его. Послушать саркастические замечания по поводу медленных официантов и дерьмового, хоть и дорогого бухла.

Только вот Кевин не одобряет эту идею. Он почему-то считает ее бессмысленной и строит из себя загадочного. Ну, иначе говоря –сообщает мало, но дыму наводит бессчётное количество. Он полюбил это дело с тех пор, как помог мне с Нейтом.

Теперь цены себе не сложит.

Наконец, блокирую экран и отбрасываю телефон на другой край кровати. Плюхаюсь теперь спиной, раскинув руки и ноги «звездочкой»:

– Почему нет? Тогда он поймет, что все нормально. А так эти сообщения.. мамины – фыркаю – надо было запаролить, как и Нейт.

Кевин молчит.

Начинаю злиться. Тоже мне, загадочный мистер Никто. То болтает, что не заткнешь, то каждое слово выпытывай.

Язвительно предлагаю:

– Может, скажешь что-нибудь?

– Не беспокойся об отце.

– Почему?

И тут дом сотрясает череда яростных ударов. Таких сильных, что кажется, будто моя кровать подпрыгивает. В моем понимании, именно так должен стучать спецназ в штаб-квартиру каких-нибудь дилеров, гангстеров или еще кого, точно зная, что берут чуваков с поличным.

Вот так стучать, а потом выбивать дверь.

Резко приподнимаюсь на локте, глядя на собственную дверь, когда раздается еще один удар.

Но этот грохот нисколько не заглушает тягучий, как всегда бесстрастный, голос Кевина:

– Потому что он и так знает правду.

* * * * *

Я быстро подпрыгиваю с кровати, и, распахнув дверь, выбегаю к лестнице. Спускаюсь лишь на одну ступеньку и, свесившись через перила, осторожно выглядывая вниз таким образом, чтобы меня саму не заметили. Даже если поднять голову, можно будет увидеть только мою макушку.

А учитывая темный цвет лестницы и моих волос – придется постараться, чтобы различить.

Если что –