когда еще даже предки не налаялись. Хотя именно из-за нее это все и завертелось. Почему-то я до сих пор уверена, что мысль сбежать никак не могла принадлежать Нейту.

Я не могу сказать, что хорошо знаю своего младшего брата, но то, что он не мазохист и не суицидник – это точно. И с чего бы ему вдруг решать бежать? Зная, чем это кончится, когда придется вернуться? А им бы пришлось все равно, даже если бы Питер их не нашел.

Такая шальная идея могла прийти только Наре.

Жду, пока Питер с мамой не заканчивают. Как я и думала – вторым вариантом. Мама строит из себя задетую со всех сторон, а Питер, фыркнув, отмахивается и рысью уносится в гостиную, что-то бурча себе под нос.

Обернувшись, мама подходит ко мне, еще раз мягко осмотрев лицо. Чуть закусывает нижнюю губу, очевидно, размышляя, что с этим можно сделать. После чего берет мои лицо в свои ладони (такие мягкие благодаря кучи кремов, что будто бы о шелк трусь) и совершенно беззаботно улыбается:

– Не так и страшно, дорогая. Жидкий тональник не уберет, конечно, но я дам тебе свой. Твердая основа, после чего нанесешь тот, что с эффектом пудры – ее глаза загораются, как у учителя – выровняем тон, и сделаем глаза чуть ярче обычного, чтобы сместить акцент. Можно даже конкуринг носа.. и учитывая то освещение, никто и не заметит.

Не понимаю, о чем вообще идет речь.

Потеряла суть на втором же предложении.

Хмурюсь, с виноватой улыбкой избавляясь от ее рук:

– Ма, ты о чем?

– Как о чем? – она подмигивает мне – о дискотеке на выходных, конечно же. Знаю, Питер сказал.. но школа это одно. Туда не накрасишься, как Эдди Рэдмейн в «Девушке из Дании8». А на дискотеку – пожалуйста. А косметика скрывает еще и не то – ее голос становится томным, словно мы обсуждаем какой-то понятный лишь нам двоим секрет – в общем, не переживай, милая. Твой король тобой еще восхищаться весь вечер будет.

Не было бы счастья, да несчастье помогло, как говорится.

Чувствую даже некоторое облегчение, что хороший предлог явился мне сам собой, словно на блюдечке.

– А, да наверное нет, мам – жму плечами, делая из себя глубоко огорченную – я не пойду, скорее всего. А вдруг где что сотрется? Или он увидит?

– Поверь мне, все будет отлично.

– Еще и Питер может разозлиться..

– Это я беру на себя.

Надо же, сколько энтузиазма. Половину бы его хотя бы на защиту Нейта до моего прихода – и всего этого могло попросту не случиться.

– Не, мам.. я не пойду. Ничего страшного – тут же добавляю, оптимистично улыбнувшись – впереди еще много дискотек. Пойду на другую.

Мама жмет плечами, немного сникнув:

– Ну ладно.

И помимо этого она больше ничего не говорит перед тем, как ретироваться.

Как же я удивляюсь, когда решаю подняться к себе в комнату и вижу, что Нейт все еще стоит у стены. Двух мнений быть не может – ждет меня.

У нас никогда не было задушевных разговоров и не думаю, что сейчас тот случай. Наверное, он хочет сказать что-то важное. Неуверенно иду, не зная, что он скажет и как мне на это реагировать.

Но не успеваю и накрутить себя, как Нейт, едва я подхожу, заключает меня в крепкие объятия. Он выше меня и куда сильнее, потому на мгновение даже складывается ощущение, что я попала в тиски.

Последний раз мы обнимались, когда ему, наверное, было лет десять. А то и девять.

Я теряюсь, но обнимаю его в ответ.

– Спасибо – благодарит брат – я правда ценю то, что ты для меня сделала. Но у меня есть к тебе одна просьба. И я хочу, чтобы ты пообещала ее выполнить.

Чуть отстраняюсь от него:

– Еще какая-та просьба? Ты опять собрался бежать?

Поверить не могу. Неужели все-таки его идея?

– Наоборот другая – заявляет он – хочу, чтобы ты пообещала больше не вступаться за меня. Что бы не происходило.

Хмурюсь.

Но он тут же качает головой:

– Джи, я все понимаю, но не стоит. Пусть я и младше на год, но я намного сильнее тебя. Один и тот же удар по силе для нас совершенно различен. Ты девчонка. Это я должен за тебя вступаться, но точно не наоборот. Да меня бы даже отец засмеял, узнай, что произошло сегодня.

– Не думаю, что он бы смеялся – тихо замечаю.

Лицо Нейта мрачнеет:

– Да. Я тоже.

Повисает гнетущее молчание, которое он сам же нарушает:

– В общем, я хочу, чтобы ты больше не впрягалась за меня.

– А будут еще поводы?

Нейт фыркает:

– Это же Питер. Поводы будут всегда, даже если их нет.

– За обычные я и так не впрягаюсь. Но сегодня он тебя чуть не убил. Значит, собираешься и дальше хрень творить?

Теперь Нейт уже злится на меня:

– Джи, я всё сказал. Больше не лезь.

Почему-то эта просьба повторяется с таким тоном, словно меня к черту послали.

Фыркаю:

– Да больно надо. Хоть из города сбегай со своей Нарой! Я больше пальцем не пошевелю. Ни сообщения, ни помощи. Разруливай все сам, если ты такой крутой.

Он останавливает меня, успев перехватить за руку до того, как я вихрем взовьюсь по лестнице:

– Вот нахрена ты извращаешь? – продолжает злится – я же сказал «спасибо». Но не лезь.

Одергиваю руку:

– Можешь не париться, больше не стану – демонстративно показываю на свое лицо, желая вызвать в нем чувство вины – одного раза по горло хватило.

И уношусь наверх.

Уже когда захожу в комнату – мне дико стыдно.

Зачем я это сделала? Это совсем на меня не похоже. Он и так все прекрасно видел, зачем было лишний раз на это указывать? И чего я вообще завелась?

Мне хочется спуститься и извиниться за это перед ним, но я уверена, что он уже ушел к Наре. Если спущусь – увижу только пустую прихожую.

У меня талант портить даже лучшие из моментов в общении с людьми. Впервые за столько лет Нейт меня обнял, поблагодарил, даже выразил озабоченность моей собственной безопасностью (что для моего младшего брата просто нонсенс).

Почему бы не ответить тем же?

Может, мы бы стали хоть немного ближе, чем просто «приятели» или «соседи по дому»?

Вместо этого я опять во всей красе продемонстрировала свое умение общаться с людьми. Какие там друзья, если у меня даже с