их жертвами политики «Одна семья — один ребенок» (или, в государственном дискурсе, «принесшими жертвы во имя нации») и предоставив социальную и экономическую помощь, в которой они нуждаются для полноценного участия в общественной жизни.

В-третьих, режиму следует отказаться от жесткой консервативной позиции по отношению к структуре семьи, которую подразумевает политика «Одна семья — один ребенок», где только гетеросексуальные женатые пары признаются достойными официальной поддержки в деторождении. Расширив круг тех, кто заслуживает репродуктивной помощи, включив туда гомосексуальные пары, одиноких женщин (и мужчин) и другие ненормативные гендеры, сексуальные ориентации и семейные структуры, государство могло бы сделать важный шаг по пути к социальному прогрессу и справедливости, и, может быть, даже повысить рождаемость.

Такими действиями государство не только гарантировало бы, что конец политики «Одна семья — один ребенок» не был исключительно символическим, но и обозначило бы новые социальные приоритеты, получив, наконец, то международное признание за свою репродуктивную и демографическую деятельность, к которому так долго стремилось.

23. Как Китай и его средний класс решают проблемы старения и психического здоровья?

Артур Клейнман

К 2040 году в Азии возникнет необыкновенная ситуация: общества достигнут новой демографической реальности, никогда еще не случавшейся в истории человечества. Япония станет первым обществом, где взрослые люди 60 лет и старше составят 40 % общего населения. Китай отстанет ненамного — там эта цифра составит 25 % и будет быстро расти. Но в то время как сегодня каждого пенсионера финансово поддерживают больше семи работающих китайцев, к 2040 году это число упадет ниже двух, создав кризис в системе социального обеспечения. Более того, как и в США, четверть или более всех китайцев на протяжении жизни будут страдать (и немногим меньшее количество уже страдает) от депрессии, тревожности, злоупотребления алкоголем и наркотиками, деменции или иных проблем психического здоровья. Для решения этих проблем Китай уже создает и продолжит создавать совершенно новые социальные стратегии и программы здравоохранения, не только значимые социально, но и представляющие экономическую и политическую важность. А потому эти два взаимосвязанных глобальных обстоятельства — старение и психическое здоровье — начнут играть существенную и важную роль в нашем понимании китайского общества и китайцев, как самих по себе, так и в мире.

Давайте рассмотрим текущий контекст столь сложных социальных проблем и ответов на них в Китае, а также то, как выглядит Китай, когда мы уделяем этим вопросам больше внимания в китаистике. Когда Китай стал более богатым, урбанизированным и глобализованным обществом, многих впечатлило, что создание нового среднего класса — одно из истинно поворотных событий, оказывающее наибольшее влияние, но до сих пор не вполне понятое. Эта группа, численностью где-то от 200 до 350 миллионов, состоящая из предпринимателей, специалистов, техников, высококвалифицированных рабочих и других высокообразованных и много путешествовавших (что разумно) людей, находится в авангарде общенационального движения, желающего более высоких стандартов и лучшего качества во всем, от продуктов и лекарств до профессиональных и деловых этических практик. А потому неудивительно, что это направление особенно заметно, когда дело касается сфер старения и психического здоровья.

Старение — начнем с него — сопровождается более высоким уровнем хронических неинфекционных заболеваний, таких как диабет, сердечно-сосудистые заболевания, рак и депрессия. Эти заболевания, причиняющие боль, серьезно ограничивающие дееспособность и ведущие к смерти, ложатся тяжелым грузом на системы здравоохранения и семьи. Люди в старшей возрастной группе прибегают к услугам здравоохранения существенно чаще, что стоит им и их семьям времени, энергии и денег. Кроме того, пожилые люди среднего класса особенно озабочены качеством помощи, которую они получают. А их критический настрой, основанный на частом опыте плохой помощи, когда врачи больше заинтересованы в заработке, чем в облегчении страданий, содействовал укреплению недоверия к медицинским работникам. В современном Китае это недоверие достигло кризисных масштабов, и оно же побудило китайское правительство переработать медицинское страхование и саму систему здравоохранения.

Проблема ухода за пожилыми людьми для миллионов китайцев среднего класса заключается в следующем: как обеспечить качественный уход за престарелыми и немощными родителями, если муж и жена работают, сиделки не обучены и в дефиците, а пансионаты и дома престарелых ограничены и сомнительного качества? Последняя проблема особенно остра и сложна в случаях деменции, потому что Китай только сейчас взялся за строительство качественных интернатов для пациентов с деменцией. Моральная и эмоциональная проблема с помещением пожилых людей в учреждения становится еще тяжелее из-за прочно укоренившихся конфуцианских норм уважения к старшим и заботы о них дома. Комментаторы часто указывают на заботу о пожилых как на проверку традиционных ценностей в современном обществе.

Многие проблемы, связанные со структурами социального обеспечения в Китае, вытекают из этой центральной дилеммы: уход за стариками зажат между семьей и учреждениями. Решение этой неудобной проблемы — вопрос не только увеличения технических и финансовых ресурсов для стареющего населения, но и моральных и политических проблем определения, что есть достойная жизнь в современном Китае. Какой должна быть приемлемая система ухода за пожилыми людьми? Что входит в качественный уход? Как следует изменить поддержку пенсий и социального обеспечения? Наконец, что означает достойная смерть? Мы чувствуем отклик подобных тревог в США и Европе, но китайский контекст придает этому глобальному вопросу столь специфическую окраску, что ответы западных обществ выглядят более ограниченными и менее уместными. То, как Китай создает политические и программные решения, изменит китайское общество и может оказать влияние на весь мир.

Как и проблемы старения и ухода за пожилыми людьми, проблемы психического здоровья открывают весьма показательный ракурс китайского общества и позволяют взглянуть на его проблемы и перспективы под особым углом. Когда я впервые посетил Китай в 1978 году, министр здравоохранения, подпевая пропагандистской и предельно абсурдной линии партии, сообщил мне, что в Китае нет психически больных пациентов, поскольку Китай — коммунистическая культура, в которой нет капиталистических источников проблем с психическим здоровьем. А в 1980 году, когда я начал полевые исследования в Чанша, в старом Йельско-китайском медицинском институте, диагноз «депрессия» был поставлен менее чем 1 % пациентов. Исследование, которое я провел, помогло изменить эту ложную картину, показав, что многих пациентов с устаревшим и никуда не годным диагнозом «неврастения», который был в то время самым частым, можно было диагностировать заново как страдающих депрессией и эффективно лечить общепринятыми психологическими и медикаментозными методами. Опрос, проведенный в четырех провинциях в 2001–2005 годах, показывает, что частота депрессии и других распространенных проблем психического здоровья находится на том же уровне, что и в США. Наблюдается широко распространенная обеспокоенность детским аутизмом, расстройствами пищевого поведения и злоупотреблением алкоголем и наркотиками у