и их родных. Предприниматели работают над выстраиванием структур пенсий, интернатов и домов престарелых. Еще предстоит увидеть, будет ли это серьезный вклад в здоровье нации или новые пути получения выгоды, так как экономика страны трансформируется, переходя от производства к предоставлению услуг. В самом деле, сферы старения и здравоохранения дают бесподобную картину, как эта новая экономика услуг будет выглядеть в сегодняшнем живом опыте китайского народа и реальных практиках китайских предпринимателей, чиновников и специалистов, обслуживающих их нужды и желания. Специалисты используют технологию и оборудование, чтобы внедрить более высокий уровень программ помощи пожилым людям со сложными сопутствующими медицинскими состояниями. Ученые опираются на стволовые клетки, чтобы разработать новые способы замены отказавших органов и стареющих частей тела. Процветает ЭКО. Биологи стали так предприимчивы, что медицинский туризм в Китай со стороны богатых азиатов, жителей Ближнего Востока, европейцев и американцев пошел на взлет. Тем временем впервые в истории китайское правительство воспринимает проблемы психического здоровья как важнейшую задачу здравоохранения: повышает информированность, популяризует скрининг, повышает профессиональные стандарты и делится информацией, когда-то представлявшей государственную тайну, с ведущими международными организациями. Итог этих и многих других сопутствующих изменений пока неясен, но очевидно, что эти вопросы стали в Китае настолько же важны, как и в США.

И все же китайская политика, нормативные, организационные и народные подходы представляют собой смесь традиционно китайских и глобальных явлений. Именно поэтому историки, антропологи и лингвисты, компетентные в вопросах местной и традиционной специфики, так нужны сегодня в качестве мировых экспертов по здравоохранению и биологии, равно как и специалисты по глобальным исследованиям в таких разнообразных областях, как мировая торговля, мировая экология и международные отношения. Это новый мир, который нам нужно изучать, и он здесь надолго.

24. Насколько важна религия в Китае?

Джеймс Робсон

Если бы статья, исследующая важность религии в Китае, была написана шестьдесят лет назад, ее автору вполне простили бы заключение, что религия не имеет значения. В 1920-е годы Ху Ши, ведущий китайский публичный интеллектуал, сделал небезызвестное заявление, что «Китай — страна без религии, а китайцы — народ, не скованный религиозными суевериями». Тот факт, что западные наблюдатели во многом присоединились бы к заключению Ху и других представителей китайской элиты о судьбе религии в Китае, отчасти связан с тем, как этот дискурс соотносился со спорной западной теорией, что модернизация ведет к секуляризации.

Однако резкие утверждения Ху следует понимать как стремление современного интеллектуала выдать желаемое за действительное, пытаясь руководить переходом Китая в современность через акцент на науке и образовании вместо традиционного религиозного прошлого Китая. Комментарии Ху возникли тогда, когда китайское государство начало ряд травматичных кампаний по борьбе с суевериями, которые свирепствовали с 1920-х и на протяжении 1930-х годов. В то время китайское государство уже начало внедрять западные категории «религии» и «суеверия». Верования и практики, подходящие под вновь учрежденную категорию религии, контуры которой в значительной степени были сформированы по якобы общим характеристикам «мировых религий» (включая святых основателей и священные тексты, иерархические организационные структуры и явно обозначенные центры для отправления религиозных практик), следовало терпеть. Но размытые практики, которые не могли четко войти в категорию ортодоксальной религии, включая большинство традиционных религиозных практик Китая, все были отмечены как еретические суеверия, подлежащие искоренению.

Кампании по борьбе с суевериями шли точно по пятам более ранней кампании «стройте школы за счет храмового имущества», которая началась на закате династии Цин, завершившейся в 1911 году, и продолжилась в последовавшую за ней новую республиканскую эру. Между Коммунистической революцией в 1949 году и окончанием Культурной революции в 1976-м подавляющее большинство религиозных институтов Китая, включая храмы, церкви, местные святилища и спиритические алтари, лишились ресурсов в результате конфискаций, катастрофически поредели, были разрушены или сменили назначение.

Отношение государства к религии в конце XIX века повлекло за собой радикальное преобразование религиозного ландшафта Китая. До начала реформ в 1898 году китайское общество на местном уровне было наводнено предписаниями религиозных структур, обеспечивавших организацию и смысл жизни индивидам, семьям и общинам. Китайский ландшафт и календарь пестрили священными местами для паломничества и священными датами для общинных ритуалов и праздников. И все это самым драматическим образом переменилось в конце XIX и начале XX века. Невозможно понять важность религии в современном Китае, не принимая во внимание радикальное переформулирование религии, произошедшее в то время.

После установления Народной республики в 1949 году создалось впечатление, что китайское правительство входит в период относительной религиозной свободы, так как оно гарантировало личное право на вероисповедание. Однако эта «религиозная свобода» была строго контролируемой иллюзией, поскольку единственные приемлемые варианты должны были согласовываться с новыми определениями государства, а религиозные практики — оставаться в рамках закона и не угрожать общественному порядку. Перед лицом новых условий некоторые религии, в особенности те, которые совпадали с характеристиками современных мировых религий, такие как буддизм, попытались определить себя как соответствующие государственному определению ортодоксальной религии и тоже начали учреждать, а иногда и возрождать официальные национальные ассоциации. Буддийская ассоциация Китая была основана в 1953 году, Триединое патриотическое движение (представляющее в Китае протестантскую церковь) — в 1954 году, Исламская ассоциация Китая — в 1954 году, а Даосская ассоциация учреждена в 1957 году — тот самый год, когда католики, вопреки воле Папы Римского, основали в Китае Католическую патриотическую ассоциацию. Такие национальные организации давали соответствующим традициям официальную легитимность и в то же время содействовали государственному надзору за ними. Действительно, в 1954 году государство учредило Управление по делам религий, чтобы проводить в жизнь свою политику и гарантировать, что директивы будут переданы верующим через национальные ассоциации. Но ситуация существенно отличалась для разобщенных религиозных традиций местного уровня. Поскольку у них не было таких организаций, они в результате были определены как суеверия, подвергаемые критике и цензуре.

Когда 1950-е годы близились к концу, никто не был готов к самому масштабу и жестокости разрушения религии, которое ждало впереди. В период Антиправой кампании и «Большого скачка» в конце 1950-х годов религиозные объединения подверглись безжалостным нападениям, их имущество было конфисковано или разрушено. Краткая передышка наступила в 1962 году, когда Коммунистическая партия Китая подвергла критике перегибы сурового «Большого скачка», и ограничения в сфере религии были смягчены. Свобода продлилась недолго. Когда в 1966 году началась Культурная революция, религия снова подверглась яростной атаке. Период с 1966 по 1976 год был тяжелым временем для всех религиозных учреждений и духовенства, так как мародерствующие банды юных хунвейбинов разрушали храмы, а представители духовенства подвергались насмешкам, преследованию и физическому насилию.

Что же, религия в Китае ушла навсегда,