Инна задумалась.

— Но ее могли удочерить.

— Нет, — помотала головой Мариша. — Тогда об этом было бы известно. И Артем бы так и сказал.

— Значит, Этна детдомовская?

— Да. Вот ведь облом! Только появилась ниточка с этими фотографиями, как сразу же оборвалась.

— Мариша, а к каким же родственникам тогда ездила Этна?

— Что?

— Помнишь, ее заместитель нам рассказал, что несколько раз в год Этна исчезает, взяв несколько дней за свой счет, чтобы ухаживать за больными престарелыми родичами.

Мариша раздраженно буркнула:

— Врала. Говорю же тебе, она детдомовская.

— Но знаешь, а я вот тут подумала, все не так уж и плохо. А вдруг Этна сейчас там и прячется?

— Где? У несуществующих родственников?

— Нет, в своем детском доме.

— Ты что? Она же давно выросла!

— Ну и что? Ее там все равно помнят. Да ты сама посуди! Куда ей, бедной сироте, еще деваться? Домой она не может, на квартиру, которую снимала, тоже почему-то не вернулась. В гостиницах, если она боится, что ее будут искать, опасно. Вот и остается последнее убежище! Место, где она выросла.

В предложении подруги было зерно здравого смысла. Мариша была готова признать, что Инна с планами на сегодняшний день угадала.

— Хорошо! — кивнула она. — Попьем кофе и вперед!

— А еще мне бы хорошо какую-нибудь мазь от синяков, — простонала Инна, демонстрируя свои травмы.

Ахнув, Мариша принялась хлопотать над пострадавшей подругой. Порывшись в холодильнике, она обнаружила сразу три подходящих тюбика.

— Вот это косметический гель с бодягой, чтобы синяки рассосались. Вот этот крем с дополнительным тонирующим эффектом, а этот, не знаю, что там такое, но он просто приятно пахнет. Кажется, эту болтушку я по рецепту мамы приготовила. И она тоже от синяков.

И пока подруга умащивала себя кремами, Мариша вскипятила воду, насыпала кофе с сахаром в чашки и честно разделила поровну оставшиеся капли молока.

— А больше у тебя пожевать ничего нет?

— По утрам наедаться вредно. Впрочем, днем и вечером тоже.

Инна грустно пила напиток, который даже отдаленно не напоминал настоящий кофе, но тем не менее все равно был очень вкусен.

— Не знаю, а я бы пожевала чего-нибудь, — повторила она. — У меня всегда на почве стресса наблюдается жуткий аппетит.

— А стресс отчего? Из-за мужа переживаешь?

— И из-за него тоже. Мне кажется, он меня больше не любит.

— А сколько вы уже женаты?

— В следующем году будет десять лет.

— А! Тогда точно не любит!

— Мариша!

— Что, Мариша? Ты сама посуди, разве можно столько лет любить одного и того же человека? Ты-то сама его любишь?

— По большей части он меня просто бесит, — призналась Инна. — Даже что-то вроде облегчения испытываю, когда мы с ним поцапаемся и он наконец дверью хлопает. Раньше с трудом сдерживалась, за ним готова была бежать. А теперь только радуюсь, что несколько дней его не увижу.

— А потом?

— А потом злость проходит, и я снова по нему скучать начинаю.

— Видишь! А вот заведешь себе красивого, молодого, богатого поклонника, да начнет он заваливать тебя цветами и подарками, тогда прямо оживешь! А потом он тебя, ясное дело, бросит. И муж тебе уже таким гадким не покажется! Все-таки десять лет — это срок. И не к такому притерпеться можно.

Из всего сказанного Инна только услышала, что ее бросит богатый красавец любовник.

— Почему это он меня бросит?! — возмутилась она.

— Ну, не бросит, тогда поженитесь!

— Но я замужем!

— Разведешься!

— Но я не хочу!

Мариша рассердилась.

— Слушай! Ты уж определись, чего ты хочешь от жизни! Говорю тебе, если не муж, то все равно рано или поздно встретится мужчина, который будет лучше, моложе и богаче, чем твой нынешний. Поверь мне, так всегда бывает.

Но видя, что ее слова не возымели должного эффекта и Инна продолжает киснуть над своей чашкой, Мариша полезла в стол и извлекла оттуда заначенную коробку зефира в шоколаде.

— Угощайся!

Заметив зефир, Инна моментально повеселела. А засунув первую зефирину в рот, стала выглядеть почти счастливой. Или во всяком случае умиротворенной.

В Пушкин подруги выехали на Иннином «Мерседесе». Садясь в машину, Инна выглядела уже вполне довольной. Сказывалась съеденная ею целиком коробка зефира. Так что теперь Инне было до того сладко, что думать о плохом просто не получалось.

— Адрес этого детского дома Артем мне дал, — говорила Мариша. — Но вот что странно, он сказал, что ищет еще ссылки на Этну, но не находит.

— Какие ссылки?

— Ну, где она там училась? Где работала после учебы? Чем вообще увлекается?

— Можно и такое узнать?

— В Интернете даже школьные сочинения публикуют, — сказала Мариша. — Так что про любого человека там есть хоть одно упоминание.

— Это просто замечательно.

— Да, про всех есть, а вот про Этну нет.

— Как так? Артему не удалось больше ничего узнать про нашу Этну?

— Да, — призналась Мариша. — И честно говоря, меня это настораживает.

Детский дом, куда подруги прибыли без проблем благодаря подробным указаниям Артема, производил приятное впечатление. Дети выглядели веселыми и одеты были в яркие платьица и кофточки. Никакого унылого однообразия. На территории стояли спортивные и игровые площадки. И честно говоря, если уж существуют дети, которых не могут воспитывать их собственные родители или родственники, то лучше уж они будут жить под присмотром государства, чем болтаться беспризорниками по улицам, ночуя в подвалах и на вокзалах и промышляя мелкими кражами или проституцией.

Пройти к начальству этого учреждения подругам тоже удалось почти без проблем. На воротах стоял охранник. Пышные усы, крепкие плечи и взгляд с прищуром. Он был похож на военного отставника. Не слишком высокий чин, не выше майора. Но дело свое он знал. Для начала внимательно просмотрел документы подруг, занес их данные в толстый журнал и затем только открыл перед ними ворота.

— Машину тут поставьте, — заботливо сказал он. — Вижу, она у вас новая, да и дорогая. А у нас такие ребятишки шустрые, вмиг без колес останетесь.

— Да вы что? Дети? Воруют?

— Дурные привычки за один день не исчезают, — философски пожал плечами охранник. — Лучше перестраховаться. Или вы как думаете? Васька у нас такой есть, по кличке Котофей, его родная мать цыганам продала, в метро попрошайничать. Они его потом изуродовать хотели, чтобы, значит, люди из жалости ему больше подавали. Уже и врача — Иуду пригласили. Так Васька разговор их подслушал и удрать успел. А после этого еще год по улицам шатался. И вы думаете, что ему там розами пахло?