— А как насчет выпить?

— Да, собственно, я не пью. Это довольно странно для человека, который пишет об алкоголе, но я довольно много пил раньше, и без большого ущерба для здоровья и репутации. Одним из самых удивительных открытий было то, что когда я перестал пить алкоголь (не бросил, а именно надолго перестал), то моя жизнь совершенно не изменилась. Не было не трагедии, ни ломок, ни раздражения.

— Вы не употебляете спиртные напитки из принципа, в пику окружающим? Или на Вас давно ворчит Ваша печень? И вообще, какие преимущества даёт такой образ жизни?

— В пику окружающим, это если бы я всюду ходил и бормотал "А я её пью, я не пью, не предлагайте, не предлагайте мне, всё равно не уговорите, даже и не пробуйте".

Причины, впрочем, тут социальные, а не медицинские. С алкоголем очень интересно экспериментировать, и, как оказалось, так же интересно и с его отсутствием. Может, появится какое-нибудь обстоятельство. Стану пить и всё такое. Вот меня в своё время очень раздражало, что друзья меня выводят на люди, как цыгане медведя: "Вот, глядите, сейчас Владимир Сергеевич выпьет стакан водки залпом и ему ни-че-го не будет"! Всё-таки будет, и проснётся во мне голод, а, к тому же, что ж такого хорошего, что ничего не будет?

Во-первых, очень многие из моих друзей стали если не спиваться, то, напившись, вести себя дурно. У них к сорока кончается тот завод здоровья, который позволял им в двадцать пить всю ночь напролёт. И это теперь не весёлый хмель, от которого пускаются люди в пляс и девки задорно трясут грудями, и даже не пронзительный ужас русской пьянки, после которой приходит Откровение. Нет, некоторые мои друзья начали спиваться тупо и неинтересно, и я встал перед вопросом — пить ли мне с ними, или избегать их общества. Первое мне не подходило — у них начинались проблемы со здоровьем, и всяк теперь меня мог упрекнуть, что ж, дескать, ты им потакаешь, ты — здоровый бык, встал и пошёл, а у него приступ был. Поэтому мне хотелось избавиться от соучастия.

Во-вторых, это очень помогло структурировать время — и не то, что я употребил освободившееся с пользой, вовсе нет. Просто жизнь за вычетом этого ритуала стоила того, чтобы в неё всмотреться. Ну, правда, она и безобразнее — но тут ничего не поделаешь.

В-третьих, в нашей стране, человек, что не будет пить, всё время оправдывается. Он говорит, что сегодня за рулём, что пьёт лекарства или придумывает что-то ещё. В этом и заключён очень интересный социальный опыт. Когда ты здесь и теперь говоришь: "нет, я не хочу", ты вдруг осознаёшь, что если тебе сейчас позвонит дон Корлеоне, то ты сможешь спокойно произнести в трубку: "Спасибо, но ваше предложение меня не интересует. Я вынужден отказаться. Перезвоните мне как-нибудь позже"…

А потом, может, начну пить — для меня это занятие с особым смыслом, не просто так.

— Кто вы, мистер Berezin?

— Всю жизнь шифровальиком при штабе.

— Можно самому себе задавать вопросы и на них же отвечать. Что будет дальше?

— Пока я тут себя ни о чём не спросил. Это всё ад, который — другие. Ума не приложу, что бы сам бы себя спросил. Сформулировать хороший вопрос к себе — довольно сложная задача.

— Почему Березин?

— Так папу звали.

— Почему больше ничего не спрашивают?

— Не знаю. Наверное, обедать пошли.

Извините, если кого обидел.

28 февраля 2010

История про ответы на вопросы (IV)

Запишу-ка я сюда, чтобы не пропало http://www.formspring.me/berezin

— Блондинки или брюнетки?

— Да хоть лысые!

— Отчего Вы в бложике не пишете — вышла, дескать, новая книга Березина, такая-то, мол, и такая-то? А то только в книжный магазин зашедши можно узнать.

— Во-первых, новая-то ещё не вышла. К ней только обложку рисуют, а в нашем быстротекущем мире загадывать и на завтра боязно. Во-вторых, и так все знают. Я лучше там буду на вопросы о книгах отвечать — что, собственно, и делал. Да и здесь отвечу, если что.

А если честно, то, наверное, просто торможу.

— А что Вы сейчас читаете?

— Сейчас я читаю огромное количество книг, присланных на премию "Большая книга". Это практически всё, что было издано за последний год (за исключением того, что не проходит по статусу премии или что на неё забыли выдвинуть). Очень поучительное чтение.

— А нельзя ли как-нибудь чуть подробнее про поучительность этого чтения — постом в Живом Журнале или здесь? Заранее спасибо.

— Да можно, конечно. То тут есть такая тонкость: я связан определёнными обязательствами. Согласитесь, это не дело — рассказывать о собственных предпочтениях (не говоря уж о чужих), пока мы не проголосуем. Вот проголосуем, так я-то расскажу — не то, как голосовали, конечно, а про сами книги.

— Если Вам предложат на выбор стройную блондинку или полную брюнетку, что Вы предпочтёте? (Обе — дуры).

— Прекрасный вопрос. Только… только вот… А зачем мне их предложат? Вот я учился вместе с одним знаменитым кулинаром — я представляю, как он может предложить. Действительно, умсственные способности тут не очень важны. Придёшь, а там и костям применение, и жиру, и сервировка на уровне. Нет, беда с этими предложениями. Господь приведёт куда надо.

— Почтеннейший Березин, зачем Вы сделались лысый?

— Для гармонии.

— Если бы вы были клоуном, то каким — рыжим или белым?

— Роналдом Макдоналдом. Я люблю поближе к кухне.

— Значит, рыжим. А кухня-то какая? Итальянская, немецкая, китайская?

— Совершенно не обязательно "значит, рыжим". Есть ведь и иные деления — ковёрный и буфф, а Роналд так и вовсе состоит при МакДональдсах. Какая, например, кухня в этих заведениях? Она постиндустриальная, глобалисткая — это особая тема. МакДональдс ведь придуман так, что в любой стране мира вы получите нечто предсказуемое. Ну и бесплатный туалет — хотя тут мир уже научился бороться с писающими путешественниками.

— И, ты Брут, тут?

— И я, Цезарь.

— Дядя Володя, дайте тысячу рублей.

— Не дам.

— Вот с этими всеми вопрошаниями-отвечаниями не чувствуете ли Вы себя слегка Баневым на встрече со школьниками?

— Я благодаря вам, перечитал это место. Вообще эту повесть можно воспринимать по-разному, и гимназистов, что задают вопросы Баневу, я не люблю. Мне они неприятны — так, наверное, были неприятны недобитому интеллигенту, вжавшемуся в угол своей квартиры, вернее, той комнаты от неё, что ему оставили, молодые комсомольцы, что ходят по коридору. Причём, у Банева была смесь страха и