удовольствия, а у меня "с интересом постороннего прислушиваясь к своим ощущениям, и он не удивился, ощутив гордость. Это были призраки будущего, и пользоваться у них известностью было все-таки приятно". Тут призраков нет, нет и избыточной известности.

С другой стороны, все эти вопросы, анонимные и нет, имеют несколько свойств.

Во-первых, эта такая игра в фанты (если на вопросы отвечать честно), это щекочет нервы, как игра "на желание".

Во-вторых, это щекочет самолюбие — если тебя о чём-то спрашивают, даже "Который час?", значит, ты жив, ты ещё кому-то интересен.

В-третьих, это совершенствует навыки острословия.

В-четвёртых, в результате ответов на вопросы ты сам можешь что-то понять (как вы помните, когда гимназисты спрашивают писателя Банева, то их не очень интересуют ответы. Гимназисты его препарируют, исследуют его реакции. Я очень хорошо понимаю, что большая часть вопросов задаётся не из желания получить точный ответ. Люди спрашивают, чтобы поговорить, чтобы обозначить собственное присутствие, ну и — чтобы услышать звук своего голоса. Другое дело, что я, отвечая, могу тоже понять что-то, вспомнить цитату и сформулировать то, что давно хотел сформулировать, но как-то не доходили руки.

— Давно хотел задать Вам какой-нибудь вопрос, но понял, что глуп. А зачем Вам глупцы? Как быть?

— Жить себе дальше. Тут, главное, избегать кокетства, которое связано с желанием, чтобы тебя разубеждали. Тут ведь есть опасность, что вам ответят "Коли такой глупый, так и сидите себе дома", ну и возникнет некоторая обида. Если не боитесь, то хорошо. Я ведь и сам склонен к самоуничижению, но в силу жизненного опыта готов и к такому результату.

— Вы весь такой положительный, неужто без изьянов? (Осторожней — в Вас все влюбятся. А это — бремя).

— Вот уж чего я могу не опасаться, так этого. А если серьёзно — на расстоянии многое кажется положительным: "Помню, во время моего пребывания в Лилипутии мне казалось, что нет в мире людей с таким прекрасным цветом лица, каким природа одарила эти крошечные создания. Когда я беседовал на эту тему с одним ученым лилипутом, моим близким другом, то он сказал мне, что моё лицо производит на него более приятное впечатление издали, когда он смотрит на меня с земли, чем с близкого расстояния, и откровенно признался мне, что когда я в первый раз взял его на руки и поднес к лицу, то своим видом оно ужаснуло его. По его словам, у меня на коже можно заметить большие отверстия, цвет её представляет очень неприятное сочетание разных красок, а волосы на бороде кажутся в десять раз толще щетины кабана; между тем, позволю себе заметить, я ничуть не безобразнее большинства моих соотечественников".

01 марта 2010

История про ответы на вопросы (V)

Питерские люди меня тоже спрашивали о разном. Запишу я и сюда часть ответов, чтобы не пропало http://www.piteropen.ru/conference/berezin.html

— Отомрёт ли в будущем семья как социальный институт, так называемая "ячейка общества"?

— Вот ведь хороший вопрос, кто бы знал! Меня лет десять назад попросили придумать тему для конкурса фантастических рассказов, и я задал тему "Семья будущего". Вот совершенно непонятно, что случится — и это чрезвычайно интересно.

Я-то думаю, что семья не отомрёт, да только непонятно, как она будет выглядеть. Ведь те же фантасты с лёгкостью придумывают какие-то безумные звездолёты (по-моему, это по большей части скучные придумки), а вот придумать отношения в семье будущего оказалось очень сложно. Придумать — ладно, надо же это ещё описать, и описать.

Вот, положа руку на сердце, много мы с вами можем назвать художественных текстов, что поведали нам о мусульманской семье с двумя (к примеру) жёнами? Вот как у них это всё устроено, как они ходят в гости, как к ним ходят в гости — а это ведь ситуация куда более близкая нам, чем семья лет через двести. Я за последние десять лет читал только один такой роман, да и то, это было там эпизодом.

Эволюция семьи — это Бог знает, какая сложная тема. Все знают, что будет что-то происходить, но никто не знает — что. Вот, может, будет общинная система, где будут сообща подкармливать стариков. Это я потому говорю, что только что сходил на радио в передачу к своему приятелю. Мы там вчетвером обсуждали, в частности, пенсионную тему, и чуть не подрались. Но до этого мне там объяснили, что пенсионная система очень недавняя, ей всего сто лет. А последнее время европейских и американских пенсионеров фактически кормил Третий мир (а раньше — колонии). Теперь во всём мире пенсионная система затрещит, и только семья сможет старичка прокормить. Я в этом всём не специалист, и многое, хоть и остнорожно, но принимаю на веру. Но именно поэтому готов поверить, что семьи через полвека будут не по три-пять, а по десять-пятнадцать человек, как много веков подряд до этого.

Или вот — только в XX веке человечество задавило детскую смертность — то есть, она сейчас есть, но раньше, к примеру, умирало у человека два-три ребёнка, и это была просто деталь жизни. Ну, поубиваются, зато знают, что ещё трое выжили. Причём это не только у крестьян, но и у самых известных людей, оставивших книги и воспоминания. Вы хорошо можете представить себе психологию человека который трезво понимает, что у него будет пятеро детей, а трое из них умрут во младенчестве? Я не могу, вот в чём штука. А ведь эта семейная жизнь, казалось бы, уже описана в великих романах.

Я что-то разболтался, и всё от того, что вопрос этот очень сложный, он как бездна.

— Какая историческая эпоха из европейской истории Вам ближе и почему?

— Ближе всего настоящее время — это как "времена не выбирают, в них живут и умирают". Так-то я историю XX века, особенно его первой половины, знаю лучше прочих. Но это и не мудрено, я же из прошлого века всё-таки. История — под рукой, вот мой дед в октябре 1941 года, отправляя сразу несколько семей в эвакуацию, стащил у одного знаменитого наркома из квартиры пару ботинок, обменял их на еду, и раздал её отъезжающим. Мучился угрызениями совести всю жизнь. Или вот другого моего родственника расстреляли в 1918 году 20 сентября 1918 на 207-й версте Закаспийской железной дороги. Это раньше была знаменитая история, а теперь как-то подзабылась.

— Какая религия Вас более привлекала бы, если исключить христианство и ислам?

— Не знаю. Я довольно дурной христианин, но